Бывших не бывает

– Владимир дал Руси закон, который выше человеческого. За это его отметил Господь. И у нас один закон, ромей. Общий! И враги тоже общие. Ты подумай над этим, подумай…

Некоторое время собеседники молчали, а потом отец Меркурий тряхнул головой и произнёс:

– Сказки! Красивые, мне хочется в них верить, но сказки!

– И почему же? – Феофан изобразил крайнюю заинтересованность.

– Империя и Скифия не были под одним скипетром, так что и разделиться в себе и между собой не могли, а интересы и поменяться могут… Так зачем?

Повисла неловкая пауза. Нарушил её Феофан:

– Русь, хилиарх! Русь, а не Скифия! Привыкай. И знаешь что, давай-ка за стол присядем, не по-русски это – на ногах глотку рвать.

«Всё интереснее и интереснее, Меркурий! Ну что ж, давай присядем – что я теряю? И ты заметил: перейдя на греческий, брат во Христе не столь высоким стилем изъясняется, как в прошлый раз. С чего бы это?»

Собеседники разместились на лавках друг напротив друга. Феофан налил вина из кувшина.

– Косское, как в прошлый раз.

– Благодарю! Непросто, наверное, его тут раздобыть? – подчёркнуто светским тоном осведомился отец Меркурий.

– Непросто. Через купцов знакомых из самого Константинополя, – кивнул Феофан. – Давай выпьем, брате, за разум.

Отец Меркурий поднял чашу, взглянул поверх неё на собеседника и сделал добрый глоток.

«Не травить же он меня собрался, в самом деле?»

Феофан ответил тем же, поставил посудину на стол, хорошо крякнул и сказал:

– Ну, будем думать, что после такой здравицы Господь нам ума малость добавил, стало быть, и поговорить можно. Вот ты говоришь «сказки», а отчего? Знаешь, у нас тут говорят: «Сказка ложь, да в ней намёк…»

– Мы не дети, Феофан, – отец Меркурий сам не заметил, как в задумчивости начал пристукивать пальцем по столу, – не бывает дружбы между державами, а если и бывает, то одни имеют, а других имеют. Ты знаешь другие примеры?

– Не знаю, да и кто говорит о дружбе? – усмехнулся Феофан. – Я говорил об общих интересах и об общем законе, что выше человеческого.

– Общие интересы между державами живут меньше, чем вода на горячем песке, – в свою очередь усмехнулся отец Меркурий. – А что до Закона, так я не припомню, чтобы общая вера помешала нам вцепляться друг другу в глотки. Что у нас, что у вас, что между собой. Наверняка мне пришлось рубиться на Дунае с кем-то из катафрактов князя Вячеслава…

– Не понимаешь пока, – кивнул головой, как бы соглашаясь с собой, Феофан. – А вот базилевс Алексей, царство ему небесное, тот понял… Да, первую битву мы тогда выиграли, так после кровью умылись хорошо… Может, и через тебя, хилиарх… Сказывали, что копейщиков ваших пеших пройти не смогли.

– Я был там, – подобрался отец Меркурий. – Не поверишь – командовал пятью сотнями из тех копейщиков, что не смогли прорвать ваши катафракты, только к чему всё это? Разве это всё не подтверждает мой тезис?

– Нет, не подтверждает! – Феофан улыбнулся во весь рот, как ребёнок перед тем, как крикнуть «попался» осаленному товарищу по игре. – Базилевс Алексей понял! И Мономах, упокой его Господи, понял! Ох и умны были – такую войну свернули! Алексей Мономаха Цезарем и Августом признал – себе равным. А ведь не проиграл! И Мономах скрутил наших в бараний рог – зорить ваши земли не дал, а войску ох как хотелось!

– Но вы тогда выжгли немалую часть Болгарии! – отец Меркурий не мог скрыть недоумения.

– А ты не помнишь, кто жил в этих землях? Не богомилы[36] ли, с которыми ты воевал за несколько лет до того? – Феофан подмигнул.

– Ты хочешь сказать, что базилевс договорился с цезарем Владимиром?

– Может, так, а может, и нет, но тем, кто жил вокруг Доростола пощады ни от вас, ни от нас быть не могло! Уж больно ядовиты! Вот и первый общий враг – тогда ваша кованая рать еретиков вместе с нашими ловила, когда в поле с нашими же не ратилась. А в землях твёрдых христиан мы ни-ни!

– Но самозванец Лжедиоген[37]!

– Да кому он нужен-то, убогий! – Феофан аж всплеснул руками. – Зарезали его ваши, и слава богу. Он Мономаху как предлог понадобился, чтобы от патриарха и базилевса признания добиться. Не для себя – для Руси. Чтобы не о герцоге Киевском латиняне говорили, а о втором христианском императоре!

– Он же дочь свою за него выдал!

«Что же я несу? Как ребёнок, право слово!»

– И что? У царских дочерей от века судьба такая. Или ты не знал?

– Знал.

– Вот то-то! – усмехнулся в очередной раз Феофан. – Может, вашим того Лжедиогена зарезать-то и дали оттого, что Мономах понял – договоримся.

– Так война же ещё два года шла! Всё кончилось, когда вы Доростол взять обратно не смогли, – отставной хилиарх дёрнул щекой.