c7b3452c1545435d83fcecd890d53ad3

Он передернул плечами, однако покорно снял ботинки и прошел на кухню. На лице было написано полное безразличие к происходящему. Кожа посерела, заострились скулы. Черт, да что же с ним такое?! Как его расшевелить?

Я быстро заварила чай, прикинула, не последовать ли рецепту Стаса и не плеснуть ли в кружку коньяку, но, вспомнив получившийся вкус, содрогнулась и отказалась от этой мысли.

Все время, пока я возилась с чайником и заваркой, Сергей стоял у окна. Там по-прежнему бушевала метель, горстями швыряя снег в стекла. Белая пелена плотным саваном укутала стоявшие рядом дома. Лишь фонари мутными пятнами проступали сквозь снежную круговерть, намечая контур дороги.

Налив дымящийся чай в кружку, я тронула Сергея за плечо:

- Бери.

Он молча принял ее, отхлебнул, поморщился и попросил:

- Разбавь, пожалуйста, холодной водой, я не люблю кипяток.

Радуясь, хоть какому-то проявлению живых чувств, я щедро плеснула холодной воды и вернула кружку обратно. Сергей попробовал и, на этот раз, удовлетворенно кивнул:

- Спасибо.

- Рассказывай.

- Что тебе рассказывать?

- Что с тобой происходит. Ты на себя не похож с тех пор, как мы ушли оттуда.

- Ян, честно…зачем тебе это? У каждого из нас свои тараканы. У тебя свои, у меня, как видишь, свои. На кой они тебе-то сдались? В жизни проблем мало?

- Угу, – я непроизвольно потрогала разбитую губу. – В моей жизни тишь, да гладь, да Божья благодать. Вот сижу и гадаю, как бы ее разнообразить?

- Болит? – сочувственно поинтересовался тот.

- Терпимо. Не переводи стрелки. Я серьезно, Сереж. Что с тобой происходит? Я не отвяжусь, так что лучше рассказывай.

Он снова отвернулся к окну, и я заметила, что его трясет.

- Твой бывший ведь был прав, – после паузы тихо произнес он, – я действительно псих контуженный и, судя по тому, что сегодня случилось, таким как я и вправду нельзя появляться на людях.

- Не неси ерунду! – возмутилась я. – Вадим кого хочешь доведет до ручки. У меня рядом с ним всегда какие-то кровожадные инстинкты просыпаются, хочется, как говорил Толстой, взять дубину и начать гвоздить ему по темечку.

- Он был прав, Яна. – Спокойно и буднично повторил Сергей. – Я думал, что сумею забыть, сумею с этим справиться, но проходит время, и я снова срываюсь и пытаюсь понять, не лучше бы было, если бы тогда, шесть лет назад, я не вернулся домой. Это сильнее меня… я живу обычной жизнью и начинаю забывать, что где-то там гибнут по-прежнему наши ребята, стреляют, взрывают дома… мне даже перестают сниться кошмары по ночам, и каждый раз я надеюсь, что вот в этот-то раз все ушло насовсем, что я снова стал нормальным. А потом, слышу какие-нибудь новости «оттуда» или встречаю такого, как твой Вадим, и все возвращается. Свист пуль, грохот взрывов, крики людей…Мне кажется, я снова в Чечне и каждый мой шаг – это борьба за жизнь: за свою и за жизни тех, кто зависит от меня. И рядом снова умирают друзья, и вечное напряжение не отпускает даже во сне, потому что расслабиться – значит умереть. Я не знаю, как тебе это объяснить, я не силен в словах, но то, что я там пережил, вывернуло меня наизнанку, сделало другим человеком. Это как будто побывать в аду и вернуться обратно. Ты никогда не забудешь ад и никогда не станешь прежним. И я не смогу рассказать тебе это так, чтобы ты поняла.

Я посмотрела ему в глаза.

- Тогда покажи мне.

- Показать?

- Да.

- Зачем?

- Потому что я хочу понять…

Я протянула ему руку, одновременно концентрируясь. Несколько секунд Сергей смотрел на нее, не двигаясь, а затем, решившись, протянул свою. Наши ладони соприкоснулись, я почувствовала тепло его руки и закрыла глаза...

…........Мелкий, противный дождь льет уже третий день. Дороги развезло, грязь чавкает под ногами как трясина. В ней увязают и техника, и люди. Мы не спим вторые сутки. По оперативным данным через это ущелье должен пройти большой отряд духов и наша задача их не пропустить. Это мой первый бой, я боюсь до дрожи в коленках и тихо молюсь про себя: «только не увечье, не хочу жить инвалидом, лучше сразу умереть, только не увечье!».