c7b3452c1545435d83fcecd890d53ad3

Он быстро запрыгнул в машину. Через секунду Маша была за рулем и резко дала по газам. Люди у подъезда вскинули головы на звук завизжавших шин, и бегом устремились к своим автомобилям.

- Пристегнись! – крикнула Маша, едва вписываясь в поворот, ведущий на Кутузовский проспект. Егора мотнуло вбок, он чертыхнулся и, с трудом дотянувшись, застегнул ремень безопасности. Обе машины маячили сзади.

- Быстро они нас, однако, вычислили, – сквозь зубы пробормотала сестра, вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев.

- Маш, тормози. Высади меня, я сам разберусь!

- Ну уж нет! – зашипела она, бросая взгляд в зеркало заднего обзора. Преследователи все также держались позади, не приближаясь, но и не отставая. – Брать тебя прямо посреди дороги никто не станет. Лишний шум им не к чему. Видимо, надеются загнать в угол. Ну а мы попробуем вырулить туда, где всегда есть гаишники – на Рублевку.

- И что дальше? Долго мы так в догонялки играть будем? Маш, прошу, высади меня, не хватало еще из-за меня рисковать!

- Отвали, – резко бросила та, – подъедем к посту ГАИ и скажем, что вон те нехорошие дядьки нас преследуют. Дальше по обстоятельствам.

Ночь проносилась мимо в ярких вспышках дорожных фонарей. Егор то и дело оборачивался, и вскоре заметил, что дистанция начала сокращаться. То ли их намерения разгадали, то ли имели свои собственные планы, но две темно-серых Ауди, были уже настолько близко, что Егор мог без труда прочесть номерные знаки.

- Сейчас, сейчас… – шептала Маша, с трудом удерживая машину на скользкой от дождя дороге. Стрелка спидометра дрожала у отметки сто тридцать. – Сейчас у поворота на Ильинское будет мост, а за ним – большой пост ГАИ.

Но маленькому Матиссу не хватало сил, чтобы оторваться. Прямо перед мостом преследователи резко ускорили ход, попытавшись взять автомобиль в клещи. Егор успел увидеть напряженные лица сидевших внутри людей, а потом что-то произошло. Неожиданно потеряв управление, машина резко вильнула вправо. Маша отчаянно закрутила руль, в тщетной попытке выровняться, но было уже поздно.

«Колесо…», – успел подумать Егор, и машину, шедшую на предельной скорости, бросило в сторону. Боком они протаранили ехавшую справа Ауди, Матисс закрутило, как на льду, и со страшной силой швырнуло на отбойник. В грохоте и лязге железа утонул Машин крик.

Егор очнулся спустя несколько минут. Со стоном попытался двинуть рукой. Тело едва слушалось. По лицу струилось что-то теплое, стеклянная крошка россыпью блестящих льдинок лежала на коленях и куртке. Голова превратилась в один сплошной сосуд, наполненный болью. Какой-то звук, – тихий и монотонный – напоминавший капающую с подтаявшей сосульки воду, действовал на нервы, ввинчиваясь в затуманенный болью мозг с садизмом труженика-дятла. Перед глазами плыли черные круги, тошнило, адски болело правое плечо, которым он приложился о крепеж ремня безопасности.

Кстати, о ремне. Спасибо Маше, если бы она не велела ему пристегнуться…

Маша…

Маша?!

Как мог быстро, Егор повернулся влево. Сестра полулежала на сиденье, белые, неподвижные руки до последнего сжимали руль, в бесплотной попытке выровнять машину. Рассыпавшиеся светлые волосы закрывали лицо.

Кап…

Кап…

Кап…

- Маша? – Егор осторожно отвел прядь волос. От ужаса руки тряслись, как у запойного алкоголика.

Лицо сестры не было повреждено. Только глаза плотно прикрыты, да в волосах запутались осколки стекла. Егор медленно выдохнул, закрыв глаза от охватившего его неимоверного облегчения.

Слава Богу. Наверное, потеряла сознание, ударившись о руль.

Кап…

Кап…

Кап…

Господи, да что за мерзкий звук? Не выдержав, Егор резко дернулся всем телом, силясь отыскать источник сводящей с ума пытки. Левое плечо нечаянно задело сестру. Мягкое, податливое тело с безжизненной медлительностью заскользило, заваливаясь набок, голова перекатилась вправо, и Егор забыл о том, что надо дышать: вся левая половина Машиного лица представляла собой сплошное кровавое месиво, испещренное тускло поблескивающей стеклянной крошкой.

Кап…

Кап…

Кап…

Кровь ручьем стекала из огромной раны на виске, склеивая белокурые пряди в черные сосульки, сбегала по щеке и капала вниз. Кап…кап…кап…

Егор закричал.

Он не помнил, как выбрался из машины. В голове билась одна-единственная мысль, дававшая силы двигаться: надо позвонить. Кому? Куда? Зачем? Егор не знал. Но это было неважно. Дождевые капли, смешавшись со слезами, струились по щекам. Руки бестолково хлопали по карманам, в поисках мобильника. Почему-то казалось, что если он сейчас найдет его и сделает правильный звонок, все можно будет отмотать назад – и этот ужасный день, и безумную гонку, и Машу… Егор даже про себя не мог произнести слово «смерть» – это было слишком дико и нелепо, а главное не имело никакого отношения к сестре. Она не может лежать в искореженной консервной банке, грудой металла замершей у отбойника, только не она, не его Машка, неправда! Это он должен был застыть сейчас темной тенью внутри того, что несколько минут назад было машиной.