Caged Hearts

— А, стоп, теперь вижу. Блин, это и правда ты, — как мне показалось, с некоторым разочарованием вздохнул «Поттер», тщательно изучив моё лицо. Тяжело вздохнув ещё раз, а затем и ещё раз, я на всякий случай отошёл назад. От греха подальше.

— Как жизнь, чувак? Ты неважно выглядишь… кажется. Что случилось?

— Ничего особенного. Просто со мной приключилась дурацкая история. Точнее, даже несколько, не считая этой. Я не могу наладить нормальный контакт с людьми здесь и не могу понять, во мне дело или в них.

Не знаю, зачем я это всё начал рассказывать Кэндзи. Ведь с ним у нас тоже, вроде не налажены отношения. И судя по перепадам его настроения, не уверен, что наладятся достаточно быстро. К таким людям я совершенно не привык.

— Это печально, чувак. Кстати, прости за то, что назвал тебя шпионом-экстрасенсом и прочее: лучше перебдеть, чем недобдеть. Такова наша жестокая реальность, — важно заметил сосед. Думаю, у Кэндзи реальность всё-таки какая-то своя. Не пересекающаяся с моей, как минимум. — Понимаешь, так уж устроен мир. В нём нет справедливости. Понимаешь? Но даже проигрывая я выигрываю, потому что усвоил урок.

— … ты это вообще к чему? — озадачился я. Философских сентенций от него сложно было ожидать. Нет, можно было, конечно, но несколько иного плана. Более абстрактного, так скажем.

— Проехали, — резко отмахнулся он. — Так что стряслось? Почему такой угрюмый? Ты ведь угрюмый?

— Да ничего. Просто спугнул одну девушку. Она в прямом смысле слова убежала от меня. Думаю, я сам виноват. Просто… не привык к здешним порядкам.

— Девушку? Симпатичную? — каким-то неестественно напряжённым голосом задал вопрос Кэндзи.

Симпатичную? Сложный вопрос. У неё красивая фигура и поистине роскошные волосы… но лицо… Думаю, можно ответить по-всякому. Нет. Всё-таки надо быть справедливым к бедняжке. Если не обращать особо внимания на шрамы, то она очень даже ничего.

— Да, она симпатичная, — признал я.

— Так и знал! — моментально помрачнел Кэндзи. — Тут много милашек. Просто парадоксальное количество… Я считаю, что это один из тёмных секретов нашей школы. Я пытался предупредить, но слушал ли ты…

Не припоминаю подобных предупреждений. Может быть, он хотел меня предупредить, но не сделал этого. Но о чём?

— Тёмных секретов?

— Да, тёмных секретов. Чрезвычайно тёмных. Как чёрная дыра. Ты заметил, что девушек в этой школе, пусть ненамного, но явно больше, чем парней? Примерно шестьдесят к сорока. — Он отвернулся, устремив взгляд вдаль. — Почему так? На первый взгляд всё в порядке, но это же разница в целых двадцать процентов! Можно было бы подумать, что школа с такой кучей женщин — мечта любого мужчины. Но нет! То, что я сейчас скажу, сорвёт тебе башню. Ты готов?

Я не знал, к чему всё это, но решил, что не слишком много потеряю, если не стану его слушать. Слишком уж его слова стали напоминать рекламу какого-то триллера.

— Нет, не готов, — я уже взялся за дверную ручку, но Кэндзи продолжал говорить — очевидно его самого перспектива сноса моей башни волновала мало.

— Я считаю, что эта школа — поле битвы, — вещал Кэндзи проникновенным тоном. — Отсюда начнётся феминистское нашествие. Неравенство численности мужчин и женщин — верный знак того, что они преуспели. Если «холодная» война станет «горячей», у них будет численный перевес. И это лишь очередной бой в бесконечной войне против феминистских сил… Они повсюду. В Японии женщин больше, чем мужчин. Пока соотношение не 60 к 40, но, чувак, это только вопрос времени… Даже в Америке женщин — большинство. Они набирают мощь. Исторически, наращение военных сил всегда было верным знаком надвигающейся войны. Япония — это только первый шаг. Наша экономика очень крута, а сама страна, хоть и небольшая и изолированная, всё же играет огромную роль в тихоокеанской политике. Идеальная цель. Они коварны… Как и подобает женщинам. Настанет день, когда…

Кэндзи угрожающе замолк.

— Вот почему им нельзя доверять. Они обманут тебя, а потом убьют, так же, как убили меня. Тебя ждёт та же участь.

— Да чёрта с два… — Я не смог сдержаться, и произнёс это вслух. Я ошибся в жанре. Это не триллер, это пропаганда, что ещё хуже.

— Эй, какого чёрта это значит?! — возмутился сосед.

— И это ты меня спрашиваешь? — Ничего лучше в качестве ответа мне в голову не пришло.

— И что? Ты не должен был так реагировать на мою речь! Это чертовски грубо. Так на чём я остановился? Ах, да, великий феминистский заговор.

— Стой! Прекрати! Я давно уже перестал понимать, о чём ты. Начиная где-то с «феминистского нашествия», — выставил я вперёд руки, не заботясь о том, что собеседник вовсе мог не увидеть моего жеста.

— Сложно воспринять на слух? Ничего. У меня в комнате есть кое-какие графики. И модели. Любишь модели? — вкрадчиво спросил он, напоминаю торгового агента.

— Никаких моделей, — поспешно возразил я. Не люблю я таки штуки.

— Не любишь модели, ладно. Но против графиков ты ничего не имеешь, да? — Он говорил энергично, не дожидаясь моих ответов, при этом внушительно и грозно жестикулирует, словно античный оратор.