Can't help falling in love (СИ)

— Милли, — начал проникновенно он, аккуратно обхватывая её похолодевшую ладошку, — послушай. Дело не в твоём внешнем виде или характере. На самом деле ты замечательная во всех этих аспектах. Но тебе всего тринадцать, а мне уже двадцать.

— Но мне через три дня будет четырнадцать! — воскликнула сквозь слёзы она.

— Это не меняет того факта, что ты ещё не достигла даже возраста согласия, Милли.

— Но… но я правда согласна. — Её нижняя губа сильно дрожала. — Я прекрасно осознаю, на что иду.

— Милли, пойми, меня пугает не только уголовная ответственность за связь с тобой, хотя и она тоже, причём очень сильно, но сейчас не совсем о ней. Понимаешь, ты ещё слишком юная для отношений. Ты влюбилась в меня, потому что я просто твой кумир, но, вот увидишь, уже через полгода ты забудешь меня и просто выбросишь из головы. А я уже так быстро не смогу переключиться. Если я замкнусь на тебе, то это будет надолго, ты это понимаешь? Я просто не хочу проблем, связанных с нашим будущим расставанием, которое будет тяготить нас обоих.

— Но я правда люблю тебя! — Браун плакала буквально навзрыд.

— Тебе так только кажется, Милли, — убеждал её (или себя?) Финн, а потом поджал губы и неловко похлопал девочку по ладони, которую он всё это время держал. — Мы можем остаться друзьями, если хочешь.

Она промолчала, низко опустив голову. Вулфард сначала подумал, что она сейчас закричит на него и прогонит. Но она всё молчала и молчала, просто глядя в землю.

— Думаю, мне уже пора. — Парень мягко убрал свои руки и развернулся, чтобы уйти.

— Финн, стой! — закричала она, кидаясь за ним вслед.

Он почувствовал, как его со спины обхватили тонкие ручки, а между лопаток упёрлись лбом. Какая же она всё-таки маленькая.

— Милли… — неуверенно начал он, но Браун его прервала.

— Пожалуйста, не уходи. — Она плакала, уткнувшись лицом в его рубашку, от чего её голос звучал глухо и слишком жалобно. — Пожалуйста, я сделаю всё, что ты захочешь, только не бросай меня.

Сердце в груди замерло, а дыхание буквально перехватило. Ему и правда очень хотелось сейчас же обернуться и заключить её в объятия, утешить и поцеловать в лоб. Но ей всего тринадцать, чёрт возьми! Тринадцать!

— Прости, Милли. — Он расцепил её сжатые на его животе пальцы и отвёл её руки в стороны.

— Финн…

— До встречи. Когда-нибудь.

Вулфард шёл, запихнув руки в карманы, настойчиво удерживая себя от того, чтобы хотя бы обернуться, не говоря уже про то, чтобы вернуться обратно. Но он отчётливо услышал её тихое и жалобное — беспомощное, — как будто она не стояла где-то там, далеко позади, а шептала ему прямо в ухо.

— Только не уходи…

***

Финн вернулся в отель совершенно опустошённый. На душе было муторно, его одолевало плохое предчувствие. Весь оставшийся вечер и полночи он не находил себе места, постоянно ходя из угла в угол, и ежесекундно обновлял все возможные соцсети — может, она где-нибудь объявится. Он очень надеялся, что она теперь люто возненавидит его. Лучше уж так, чем она будет молча страдать по нему. Он всё ждал её негативной реакции, её всплеска ненависти и презрения по отношению к своей персоне.

Но дождался лишь того самого сэлфи, сделанного ею тем роковым вечером. И подпись под ним его нисколько не успокоила.

«Please don’t hate me and my feelings, cause I still love u»

***

Последующие два дня он только и делал, что писал ей с просьбой ответить ему. Сначала он не хотел этого делать, но сильное волнение за неё взяло своё, и он быстро набрал ей сообщение, пока не успел передумать.

Финн увидел, что она прочитала его практически мгновенно, но ничего не ответила. Тогда он начал писать ещё и ещё, а она всё читала и читала, но упорно молчала. И это почему-то пугало его.

Он спрашивал её, всё ли с ней в порядке, не сильно ли она переживает из-за произошедшего, хорошо ли она себя чувствует, и прочее, и прочее. А Милли всё хранила гордое молчание.

Когда в какой-то момент Вулфард не сдержался и написал ей, что она, скорее всего, теперь ненавидит его, раз не отвечает, она тут же прислала короткое, но лаконичное «No», и парень понял, что всё куда хуже, чем он себе представлял.

Эта маленькая, сумасшедшая и солнечная девочка действительно любит его. И он, кажется, впадал в это же состояние, потому что как ещё тогда объяснить эту невыносимую тяжесть внутри?

Только сейчас он понял, как сильно привык к её ежедневным пожеланиям доброго утра и спокойной ночи, как привык к её постоянному вниманию и заразительной энергии, как привык к её эмоциональным рассказам и искреннему сопереживанию и участию. Он слишком привык к ней за этот год, к её присутствию в своей жизни, так что теперь ему казалось, будто чего-то очень важного и неожиданно родного не хватает.