Can't help falling in love (СИ)

И вот на четвёртый день Хоппер не сдержался и едва ли не за ухо затащил обрадованного Майкла к себе в кабинет. Усадил его в кресло перед собой и угрожающе навис над ним, пытаясь подавить в нём эти героические замашки, но, увидев полные решимости глаза Уилера, вспомнил, что не с тем связался. Этот сумасшедший душу Дьяволу заложит, если потребуется, во имя Элевен. Это, безусловно, подкупало старика, но отцовские чувства защиты и ревности были сильнее здравомыслия и рациональности.

У них был долгий часовой разговор на повышенных тонах, когда один обвинял, другой защищался, а потом они как-то незаметно менялись ролями, а потом опять наоборот. Никто не хотел уступать, никто не хотел прогибаться. Джим искренне считал себя правым в этой ситуации, и домашний арест на месяц — это ещё мягкое наказание за то, что эти двое провернули в лесу. Стыд-то какой!

Майк же бил аргументами на тему отношений между парнем и девушкой в их возрасте, историями Джойс (вот от неё шериф не ожидал такого предательства, а Уилеру это давало плюс двадцать очков к стойкости и уверенности перед лицом медленно сдающего рубежи Джима), а также постоянным упоминанием того, что Хоппер и так уже забрал у них в своё время целый год жизни, и теперь снова хочет их разлучить на целый месяц (если не больше).

Чувство вины неприятно царапало душу мужчины. Он видел, как уже буквально за первые сутки ареста выцвела его девочка. Как кровь отхлынула от её щёк, как исчезла улыбка с её лица, как у неё пропал аппетит и задорное настроение. Теперь Эл ежедневно просто смотрела какие-то мелодрамы по телевизору, не слезая с дивана. Она даже спала там же, укрывшись пледом. И сколько бы раз Джим не пытался с ней заговорить, получал в ответ лишь полный тоски и грусти взгляд остекленевших и распухших от слёз глаз. Он слышал, как по ночам девушка плачет в подушку и зовёт в зыбких кошмарах Майка, ворочаясь с бока на бок. Он видел, что Элевен иногда просто зависает взглядом в пространстве, не двигаясь в течение часа, и это было даже немного жутко.

Шериф понимал, что нельзя разлучать этих двух помешанных, иначе они просто по одиночке посходят с ума и начнут творить глупости, но и просто так сдаться ему не давали гордость и мужские предубеждения. Если он сказал «Наказана», значит, она наказана, и никаких внезапных амнистий.

Но сейчас, глядя на такого же помятого и выцветшего Майка, который буквально ночевал под дверями участка, чтобы не пропустить Хоппера, мужчина понимал, что, возможно, он действительно слишком строг к ним. Поэтому, тяжело вздохнув и потерев ладонями лицо, он объявил, что срок домашнего ареста девушки сокращается с месяца до двух недель, и то уже четыре дня прошло. Уилер хотел ещё поспорить и вообще выбить освобождение для своей Эл, но Джим нахмурился и сурово пригрозил, что отменит свои поблажки, если Майкл будет и дальше капать ему на нервы. А ещё он официально разрешил один десятиминутный разговор по телефону каждый день.

Вечером он сообщил эти новости грустной Элевен, которая, подперев щёку рукой, смотрела яркую рекламу по телевизору. Та немного приободрилась, но совсем чуть-чуть, потому что суть всё равно не поменялась — ей всё так же было запрещено видеться с Майком и остальными. Да, две недели и ежедневный разговор — это прекрасно, но не настолько, чтобы быть счастливой. Это даже не тянуло на компромисс, на половинку счастья.

***

Сутками напролёт она думала о Майке. За те годы, что они были вместе после значимого для обоих Snow ball‘84, они больше так ни разу и не расставались дольше, чем на двенадцать часов. Так что теперь было очень сложного привыкнуть к тому, что она не может увидеть его, потрогать, обнять, поцеловать. Сидя в одиночестве на старом диване, укутавшись с головой в плед, хотя на улице и было лето, она смотрела в одну точку и вспоминала о том, как им было хорошо вместе. Как Майк обнимал её за талию, как щекотно целовал в шею, улыбаясь, как шептал на ухо разные пошлости, шутки и милые прозвища, вызывая у неё смущённый смех и пунцовые щёки, как ласкал руками её отзывчивое на любое его прикосновение тело, как оглаживал её бёдра, восхищённо причитая о том, какая же она совершенная и красивая, и только его. Его.