Can You Hold Me? (СИ)

Милосердие... Он постоянно повторял это срывающимся голосом последние два часа своего сольного концерта, который слышал, наверное, весь частный сектор. Она едва боролась с желанием расхохотаться ему в лицо. Милосердие? Что он знает о нем? В нем самом его как кот наплакал. Он никогда не был милосердным. Он никогда не думал ни о ком, кроме себя любимого. Ему плохо? Отдувайтесь все за него? Ему снова плохо? Он пошел бухать. И так каждый день... Это просто заебало. Все, мать твою, должны жалеть его, когда ему плохо. Ох, бедный Джерард, ему так плохо! Он что? Избил свою жену и ребенка! Ну, это нормально, блядь!

Девушка, не раздумывая, остановилась возле первого попавшегося ей на пути дерева, да хранит его господь. Руки сами уже наносили сильные удары по жесткой коре сосны, все быстрее и быстрее, разбивая руки в кровь и разрывая зажившие ранки на костяшках. Сука! Да провались он сквозь землю! Да пошел он нахуй! Милосердие? Он хочет от нее милосердия?! Он никогда не получит его с ее стороны!

Милосердие...

Он действительно топил свою непонятную, для них обеих, ненависть в алкоголе и избиениях. Николь действительно постоянно вздрагивала каждый раз, когда слышала невнятный голос отца ночью, вечером или утром. Но сейчас она не боялась его, она уже не та маленькая девочка. Сейчас она также легко может забить его до полусмерти, но сесть в тюрьму она не хотела. Она даже сейчас ненавидела голос матери, который когда-то давно учил ее быть милосердной. Она не милосердна, нет, она просто не хочет попасть за решетку, не хочет потом отбывать срок за свой правильный поступок. А еще этот голос матери в голове, который взывал ее успокоиться и не распускать руки... Она слышала его слишком часто в присутствии отца, от чего желание надавать ему по роже было еще сильнее. Он слишком зазнался, слишком уверен, что знает, что лучше для других. Но она уверена, что он сразу же побежит в участок, стоит ей его хоть пальцем тронуть, трусливый лицемерный подонок.

Руки болели, кровь уже даже успела оказаться у нее на щеке, но она продолжила. ярость была слишком сильна, знакомая ей до дрожи пелена перед глазами не давала трезво мыслить, а перед глазами было не дерево, а лицо Джерарда... от этого удары стыли быстрее и быстрее. Ярость слишком долго в ней сидела, чтобы отказаться от избиения хотя бы воображаемого Джерарда.

Быть милосердной, быть правильной, быть послушной, быть хорошей, бла-бла-бла! Пошел нахуй, с чего ты подумал, что можешь управлять мной?! С чего ты подумал, что можешь делать все по-своему?! Она не будет с ним милосердной, терпеливой и пытаться как-либо вообще с ним содействовать! Она просто сразу же вдарит ему промеж глаз, если он попробует снова заговорить о ее матери, о наставлениях и о прочей херне, которую он попытается снова вбить в нее. Все остальное она будет просто игнорировать. И поверьте, ей стыдно не будет.

Ноль сожаления, ноль милосердия... она никогда не попросит о нем и не проявит его к нему. Он уже сделал свой выбор двенадцать лет назад, теперь Николь будет играть по своим правилам. Слишком много боли она вытерпела от этого недалекого, абсолютно чужого для нее человека.

Не взывай к милосердию,

Предстоит ещё слишком много боли.

Не проси о милосердии...

О милосердии...

Ярость отступала, освобождая место под пустоту. Под устрашающую пустоту... Она ничего не чувствовала, ярость вышла вместе с кровью из ее тела, но она точно знает, что она снова появится, как не бывало, как только она увидит его. Она опирается спиной о дерево и выдыхает в воздух облачко пара. Слишком холодно снаружи, слишком жарко внутри. Все слишком сложно. Девушка поморщилась от ударившего в лицо слабого луча света.

На часах было ровно пять утра.

Возвращаться в этот ад, который звался домом, она не хотела. Поэтому пешком побрела в город, как только выбралась из леса. Холод обжигал разгоряченную кожу, ветер трепал распушенные прямые волосы, а внутри была страшная пустота, словно пустыня, где нет ничего, кроме песка, но буря обещает надавать вам по жопе.

Солнце поднималось все выше, а становилось холоднее. День обещает быть самым холодным этим летом. Ее это нисколько не волновало. Эта пустота поглощала все эмоции, словно воронка. Она уже не знала, что же чувствует внутри. Руки жгло пламенем боли, они дрожали, поэтому девушка просто засунула их в карманы, продолжая медленно шагать вперед. Черт, она такой усталой себя не чувствовала уже много лет. Просто выжатый лимон. Эта вспышка эмоций забрала у нее все силы, хотя, их почти и не было.

Она бесцельно шагает по улицам, словно привидение. Наверное, любой прохожий, увидевший ее здесь в столь ранний час подумал бы, что она убила кого-то, слишком бледная, уставшая и с кровью на щеке и руках. Но, слава Богу, никого не было. Почти. Лиам и Адам бы не обратили внимание на столь рано гуляющего человека, если бы не копна рыжих волос и знакомая толстовка.

Николь? - Адам быстро перепрыгнул ступеньки, пока девушка подняла на них отчужденный взгляд. Кажется, парень действительно испугался. -Господи, что случилось?!