Catrina

Она бродила за мной и просила вернуться к ней. Как психотроп, как самый дурманящий наркотик. Но я был уверен, что не смогу расстаться с ней дважды. Если хоть единожды мои пальцы вернуться к тому рассказу, я буду возвращаться к нему постоянно, и каждый раз убеждать самого себя, что этот раз – последний.

И как же я был глуп, что все же позволил себе это. Я вернулся к ней. У меня снова появились крылья. Но эти крылья искусственные. Я знал это, однако спротивляться им не мог.

Уж лучше иметь искусственные крылья, чем не иметь их вовсе.

Как бы не так…

После минуты с ней я часами лежал без сна и доводил себя до психоза. Тело мое изнемогало, руки немели, а рассудок медленно исчезал. Мне все чаще начинало казаться, что я не имею материи, что она пытается забрать меня из этого мира и разделить со мной другой, не похожий на этот, мир.

О, Боги! Как я хотел этого!

Но остатки здравого ума твердили мне, что это невозможно.

Страданиям моим суждено было кончится в день, которого я совсем не ждал (с тех пор, как я начал рукопись, все дни слились воедино). Была ли это злая шутка судьбы или каким-то чудесным образом я оказался там, где мне следовало быть?

Я помню этот день так, словно он только закончился.

Был вторник, шел дождь, я волочил промокшее тело за своими ногами и предавался забвению. Мне не было счастья и покоя. Весь я – жужжащая муха в совершенной тишине. Бесконечное тиканье стрелки глубокой ночью.

Она явилась из ниоткуда, да и я на нее не смотрел. Смутило меня одно – она была без зонта. Без каких-либо раздумий я предложил ей свой и, поскольку мне совсем нечем было себя занять, проводил ее до дома. Мы шли в тишине. Иногда я настолько сильно погружался внутрь себя, что переставал замечать ее. Когда мы пришли, она отблагодарила меня, но благодарность эта была не словесная – она отблагодарила меня взглядом.

Готов поклясться чем угодно – если хоть день после этого я не представлял себе эти глаза, можете сравнять меня с песчинкой и забыть. Их изумрудный цвет поглотил меня полностью, как поглощает черная дыра целые вселенные. Это были первые глаза, которые я запомнил. Она представилась:

Катрина, и я забыл другие имена…

Я позабыл обо всех женщинах, с которыми когда-то был, и даже написанный мной образ оставил меня в покое. Спустя какое-то время я и думать забыл о том, что когда-то писал, и это было самой главной моей ошибкой…

Моя жизнь претерпела катастрофические изменения с тех пор. Из эгоцентричного интроверта я превратился во влюбленного романтика. Мы проводили вечера в музеях, любовались закатами, делили завтраки на террасах заведений. Мы становились одним все более, я копировал ее манеры, она – мои. Засыпая с мыслями о ней, я мечтал просыпаться рядом и касаться ее губ своими. Они манили меня так, как не манило ни что другое. Я стал зависим, стал больным, и болезнь моя именуется Катрина.

Сколько бы времени не прошло, я никогда не забуду наш первый поцелуй.

Мы шли бок о бок, говорили о неважном, я читал ей свои стихи (удивительно, но мне так и хотелось петь). В секунду, когда мы случайно касались мизинцами, что-то вздрагивало внутри меня, будто электрический импульс бежал от подушечки пальца к самому сердцу.

Я все придумывал ухищрения, как бы еще раз случайно коснуться ее мизинца, но этого не понадобилось. Она взяла мою ладонь в свою, и я стал по-настоящему счастлив. Впервые за всю свою долгую жизнь…

Вот, что такое любовь! – думал я, и оказывался по-истинному прав.

Мы остановились и я снову утонул в ее изумрудном море.

Катрина… – обратился к ней и замер.

К чему слова, когда один поступок скажет больше?

Я поцеловал ее. Прильнул к ней своими губами и наслаждался их сладковатым вкусом. Держа свои руки на ее талии, я прижимал юное тело к себе, а ее ладони лежали на моих плечах.

Ничто не сравнится с тем временем. Ничто и никогда не сможет сделать то же, что сделала она. Моя очаровательная Катрина…

С каждым новым днем я влюбляся в нее по новой. Невозможно было представить и дня, когда мы не были с ней вдвоем, а если такие дни и были, то проходили они в скуке и тоске.

Словно только она красила этот мир, и только она делала меня счастливым.

Мы дарили друг другу поцелуи под светом луны, мы сжимали тикающие запястья и дышали глубже. Впервые мне хотелось познать женскую нежность по-настоящему. Впервые мне хотелось овладеть ей так, как хочется овладеть лишь самым прекрасным в мире цветком. Мы теряли ход времени, путали день и ночь (так долго могли длиться поцелуи!). Словно только лишь одни на весь бесконечный мир. Будто нет ничего важнее, чем человек напротив.

Наши поцелуи становились слаще. Меня волновал вопрос: А не стану ли я диабетиком? Мне, как и ей, хотелось большего – хотелось познать ее полностью.