CAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья

Чтобы покончить съ вопросомъ о социальной дифференциации на острове, хочу упомянуть еще одно свое наблюдение – хотя поселенцы, которымъ я сообщилъ его, все въ одинъ голосъ уверяли, что я ошибаюсь. По моему, въ ихъ среде явно назръваетъ – мнъ сейчасъ придется употребить очень неожиданный терминъ – аристократия. Не имущественная (въ этомъ отношении большихъ различи еще нътъ), а родовая. Сами они еще этого, очевидно, не сознаютъ, но общественное положение ранняго поселенца или его потомства несравнимо выше, нежели удъльный въсъ не только совсемъ «зеленаго» новичка, и даже и такого, который прибылъ лътъ двадцать тому назадъ. Дъло въ томъ, я думаю, что въ истории острова ръзко выделяются два основныхъ момента: первый – ръзня «философовъ», второй – те годы, когда Ландру установилъ брачные порядки поселения. Первое изъ этихъ собьтй определило общественный и государственный строй маленькой колонии – упорядоченную анархию; второе, изъ хаоса, грозившаго выродиться въ свальную животность, выработало основы ихъ семейнаго быта. То, что прибыли до этихъ двухъ родовыхъ судорогъ, положившихъ начало странной и крохотной этой наши, и, конечно, ихъ потомство – и образуютъ, по моему неизбежно, аристократию общества; не только въ будущемъ, но и теперь. Въ Черко, на большомъ пъвческомъ праздникъ, я съ удивлениемъ замътилъ, что толпа, довольно буйная по настроению, оставила незанятыми два первыхъ ряда скамей, хотя никакихъ распорядителей не было. Вокругъ остальныхъ рядовъ шла безцеремонная давка, но никому явно и въ голову не приходило занять передния мъста. Ихъ «собственники» пришли попозже, очевидно увъренные, что найдутъ свои скамьи свободными; одъты они были, какъ всъ, выглядъли такъ же точно по-мужицки, но вся осанка и повадка говорила о сознании некоего превосходства. У этого класса есть и особая кличка – «ной»; Иосифъ Верба производить ее отъ праотца Ноя, но мне кажется, что на языке одного изъ каффрскихъ племенъ именно такъ называютъ баръ.

Проблема пола въ истории Тристана – тема, о которой трудно писать въ газетной статье. Многаго придется пока едва коснуться полунамекомъ. Для поселенцевъ эта проблема оказалась, понятно, мучительнымъ, чуть ли не трагическимъ испы-таниемъ.

Не только теперь, но и шестьдесятъ лътъ тому назадъ женская преступность была, по сравнению съ мужской, явлениемъ более ръдкимъ (хотя среди настоящихъ «прирожденныхъ» преступниковъ разница эта была, кажется, несколько менее велика). Первый договоръ о превращении Тристана въ место ссылки не содержалъ никакихъ особыхъ положений о женщинахъ. Вопросъ возникъ и обострился только черезъ годъ после отправки первой партии, когда медицинская комиссия при международной судебной палате утвердила соотвътствующий приговоръ надъ двумя женщинами – убийцами. Цълый рядъ женскихъ организаций въ Европъ и Америкъ выступилъ тогда съ протестомъ, заявляя, что недопустимо подкинуть двухъ одинокихъ женщинъ, кто бы онъ ни были, въ среду полусотни мужчинъ, и притомъ такихъ мужчинъ. Высылку отложили. Съ другой стороны, никакихъ правъ на общественное сочувствие объ дамы сами по себъ не имъли: оне вдвоемъ содержали въ течение долгихъ лътъ такъ называемую «фабрику ангеловъ» – брали на «воспитание» незаконныхъ или вообще нежеланныхъ малютокъ и своевременно ихъ отправляли въ лучций миръ. Въ отвътъ на упомянутые протесты женскихъ организаций, послышались и противные голоса (тоже по большей части женские): эти требовали возстановления смертной казни, – о чемъ, конечно, не могло быть ръчи. Какъ извъстно, даже тюремное заключение выше десятилътняго срока было, по «договору Дзандзарелла», отмънено, чтобы каждому гръшнику, если онъ не является прирожденнымъ преступникомъ, дать еще возможность искупления.

Получился тупикъ; и путаница стала еще путанъе, когда двъ сессии медицинской комиссий, одна за другою, утвердили цълыхъ семнадцать «тристанскихъ» приговоровъ надъ женщинами. Три изъ нихъ были француженки; ихъ адвокатъ, одно изъ свътилъ парижскаго барро, нашелъ единственный разумный выходъ изъ затруднения – онъ поставилъ этотъ вопросъ своимъ клиенткамъ. Всъ три подписали прошение о ссылкъ на о. Тристанъ-да-Рунья. Парижскому примъру послъдовали остальные адвокаты. Изъ девятнадцати, только четыре женщины отказались подписать такое прошение.

Результатомъ явилась извъстная поправка къ договору – поправка, разрешающая женщинамъ выбирать между Тристаномъ и другими формами кары, какия (за исключениемъ смертной казни) будутъ установлены законами отдъльныхъ странъ. Принята была и другая поправка: что женщинъ будутъ высаживать только группами не ниже определеннаго количества.

Вотъ какъ произошло то, что въ составь четвертой партии ссыльныхъ, прибывшей черезъ полтора года послъ высадки первоначальной группы, оказалось пятнадцать женщинъ. Еще одна партия женщинъ прибыла годомъ позже.