Celistic. Эхо мира

Уже через несколько дней Джесс была на Мондире. Небольшой изящный флаер высадил ее на краю тропического острова. Над головой поднималось защитное поле, а вдалеке над пальмами блестели полупрозрачными сводами легкие купола строений.

Джесс направилась к ним, и тут же была встречена местным гидом.

– Добрый день, – сказал он. – Вы турист?

– Не совсем… – Джесс замялась. – Я, скорее, в гости… по приглашению.

– К человеку, имя которого не знаете? – улыбнулся гид.

– Да.

– К сожалению, он очень много путешествует. Встретить его здесь удается не многим. …А хотя, вон же он, – гид указал на человеческую фигуру на горизонте. – Что ж, похоже, я вам не потребуюсь.

– Нет, постойте, – Джесс задержала гида и указала на ближайшее строение. Внутри, за стенами из тонкого пластика, сидя за компьютерами, работало множество людей. – Что они все делают?

Гид улыбнулся еще шире: «Собирают информацию».

– О чем?

– О Целистике. О Земле. О нашей истории. О людях. Обо всем! К нам стекаются отчеты от множества путешественников со всего мира.

– То есть у вас здесь нечто вроде информационной станции?

– Это и есть Информационная Станция. И она только самая первая. Сейчас мы уже строим целую сеть на множестве планет.

Она хотела спросить еще что-то, но рядом кто-то сказал: «Добро пожаловать, Джесс!»

Судьба Инфостанции

В начале всяческой философии лежит удивление,

Ее развитием является исследование,

Ее концом – незнание.

Мишель Монтень

Дилемма историка

Человеческая мысль работает только в рамках понятной системы терминов и определений. Когда таковая система не задана – человек либо пытается задать ее, либо ожидает, пока ее задаст кто-то другой. Соответственно с результатами, определяется его роль в системе – активная либо пассивная. Находящийся на активной роли человек задает систему и контролирует ее. Находящийся в пассивной – ищет свое место в рамках системы.

Всем известна дилемма историка: стоит оглянуться на любые прошедшие события и, кажется, что они совершенно очевидны и легко предсказуемы. Однако взгляд, уходящий в будущее, неизменно упирается в неизвестность. Насколько бы очевидной не казалось система, которой подчиняются текущие события, – предсказать ее дальнейшее поведение, тем не менее, чаще всего не представляется возможным ровно до тех пор, пока грядущие события не становятся прошедшими.

Эта дилемма решается только при взгляде с точки зрения, недоступной историку, – активной. Недоступная историку истина состоит в том, что любые попытки предсказать будущее являются лишь мысленным дочерчиванием незаконченной линии, графически отображающей текущий ход событий. Следовательно, результаты этих «предсказаний» однотипны и сами по себе предсказуемы.

А все, что однотипно и предсказуемо, должно быть использовано и незамедлительно используется теми, кто контролирует систему.

Отсюда следует элементарный вывод, еще на животном уровне понятный любому человеку, – нет смысла предсказывать будущее, нужно его строить своими руками.

Мало кто понимал эту логику настолько ясно, как Росшепер. Он строил будущее уже многие годы и, торжественно поднявшись наверх, зорко следил за тем, чтобы наглецы, желающие хоть чуть-чуть дотянуться его высот, могли увидеть только грязные подошвы росшеперских ботинок. И, в идеале, это должно было становиться последним, что они видели.

Небоскреб Росшепера на Огриде еще не достроили, но он убедился, чтобы верхний этаж витал на правильной высоте, поддерживаемый антигравами, и к нему поднимались магнитные лифты. Это было не каким-то там китчем, это было символом. «Знайте» – говорила вся эта титаническая стройка. «Знайте» – говорили вгрызающиеся в почву планеты карьеры. «Знайте» – разносилось в грохоте траулеров. «Знайте» – читалось в тупых силуэтах космических барж.

«Знайте, что когда вы поднимите голову вверх, вы не видите там солнца, луны, звезд. Вы увидите там меня».

Конечно, это просто символика. Не только верхний этаж небоскреба, откуда он мог смотреть на строительство, не только сама величина карьеров – вся планета была символом. Огромным, убыточным, будто бы пожирающим состояние. Пройдет еще сотня лет – и добыча на Огриде все еще не окупится. Состарятся и умрут рабочие, вырастут и состарятся их дети, начнут выходить на пенсию их внуки, Эксо Теч будет нанимать рабочих уже из правнуков – и только тогда прибыли перебьют начальные затраты. И это тоже было символом, призванным внушить – через кровь предков, через память поколений людей, – что монолит Росшепера нерушим, и всегда был таковым, и всегда будет.

И это знание стоило вложенных денег.