Ч. Ю.

Записать на бумажку адреса и — волка ноги кормят! Тем более, что часть тиража идет на периферию! В покинутой Аськой комнате вырастает стопка за стопкой. Книжица тоненькая, дешевая, хотя издана красиво: черно-белая обложка, какие-то круги и стрелы… В магазинах тщательно заворачивают в плотную бумагу, перевязывают бечевкой.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Удачи вам! (Приняли за автора.)

Тут можно и спросить:

— Где еще, кроме магазинов, можно купить эти книги?

— А вы не заказали в Книготорге?

— Нет. А как?

— Сейчас узнаю телефон. Боюсь, теперь уже поздно.

В Книготорге книги, оказывается, заказаны. Правда, немного, всего сто штук (поскупился Михаил). Можно поехать в лавку писателя и взять их за наличные. Виктор едет. Главное — не полениться.

К вечеру он в самом прямом смысле слова сидит на лирике, ест на ней (стол загнан в угол), заниматься будет на ней и, возможно, даже ходить по ней, но этого лучше не делать.

Потом — звонок автору. Виктор никогда еще не звоню ему и поначалу смутился, не узнал взрослого, очень отстраненного голоса.

— Это я, Миш! Я, я, Виктор.

— А, старик! — Слышна по телефону его странная, быстро ускользающая улыбка.

— Я поздравить. Отличная книга.

— А мне немного неловко. Знаешь, напечатанное выглядит не так. Многие считают, что в книге все читается лучше, а в моем случае…

— А что друзья?

— Представь, странное дело! Никто не может достать моей книги. Разошлась.

— Еще раз поздравляю.

— Спасибо.

— Ну, будь.

— Будь. Благодарю за звонок.

Уф! Теперь можно сесть за физику.

Виктор учит старательно. После первой удачи ему хочется сдать хорошо. Он не все понимает в этой темной науке, но есть подозрение, что никто не понимает всего. И, разумеется, существует везение. Оно не оставляет Виктора. Оно снова появляется в аудитории, приняв личину толстячка, похожего на кого-то (на кого?). И, когда Виктор начинает путать, задает вдруг сложнейший вопрос (Виктор даже не понял его сути), так что экзаменаторы (на этот раз сухопарый Мужчина и очень бледная, голубая какая-то женщина) протестуют, спорят, а потом отправляют Виктора с четверкой в экзаменационном листке.

Виктор ходит, как в бреду. Он не то что волнуется, он как-то отупел, перестал толком видеть, слышать, есть, спать. Он хочет, хочет сдать экзамены. Почему? Может, кто-нибудь и знает, а он, пожалуй, нет. Учиться на врача? Стать врачом? Он всерьез не думает еще об этом. Армия? Да, пожалуй, он предпочел бы пройти военную науку на кафедре института. Азарт? И это тоже. И еще что-то вроде самоутверждения: не идиот же он!

Учи, учи, Витька, постигай, ты же не идиот!

— Виктор, ты готовься получше, — говорит мама, входя к нему в комнату. Она только встала, а он уже зубрит целый час.

— Я готовлюсь исключительно получше.

— Не остри. Ты плохо сдаешь экзамены.

— Я? Да у меня…

— Знаю, знаю.

Мама поправляет толстую косу, закрученную на затылке (кто теперь так носит?), бросает, уходя:

— Тебе не показалось в прошлый раз, что тебя просто вывезли?

Виктор не находится с ответом. Откуда она знает? Да. Ему показалось. И когда он идет сдавать последний экзамен, ему кажется еще больше. Но он еще верит — это судьба. Его легкая судьба, которая не любит унылых. Она, к слову сказать, не очень полюбила Алика и подарила ему по физике трояк, хотя он (по его собственному утверждению) ответил по билету и на все вопросы.

Он, разумеется, спросил, почему такая отметка.

— Вы отвечали без блеска. Очень школьные знания, — сказали ему.

Алик пошел в конфликтную комиссию, пересдал и получил четыре. Все с трудом. Виктор же на последнем экзамене, по биологии, вытащил билет, по которому не знал. Голосемянные. Что это за голосемянные? Папоротники? Или сосна, елка? Да, да, еще кипарис. А птицы и приспособления их к полету? Он хотел уйти, даже сказал: «Я не буду отвечать», — но пожилой экзаменатор, ознакомившись с его билетом, улыбнулся по-домашнему:

— Я надеюсь, вы не будете утверждать, что киль у птиц для рассекания воздуха? А то у нас тут отличились: как у парохода, мол, так и у птиц.

Виктор засмеялся (он так плохо знал, что даже волнение его покинуло) и вдруг смекнул:

— Давайте я тогда начну с третьего вопроса.

Третий он знал. О законах наследственности. Он прочитал еще раньше, после вечера у Масальского и Аликовых рассуждений, книгу Шарлотты Ауэрбах по генетике и вчера просмотрел незаконченную работу отца — и вот теперь, оседлав свою отличную память, шустро чертил схему распространения гемофилии (несвертываемости крови) в королевских семьях Европы. Ему тогда еще показалось забавным, как некая английская королева Виктория передала этот зловредный ген через сына, дочерей, а потом через внуков во все страны Европы (ведь они женились только между собой, эти царевичи и принцессы), и вот в самом низу пятиярусной схемы — бледный русский царевич Алексей.

Тут Виктор немного углубился в историю, но экзаменатор остановил его:

— Довольно, довольно. Спасибо.