Чай из трилистника

Так я узнал, что картина вернулась домой, поскольку подписавший ее Йоханнес де Эйк, по словам консьержа, в 1434 году проживал на этой самой улице.

В ту ночь в мои сны впервые вошла дама с картины. Я проснулся совершенно обессилевший. На следующее утро мы отбывали в Гент, я наскоро уложил вещи, и мы отправились по каналу. Стоял туман. Мимо нас проплывали плоские равнины; казалось, мы балансируем на неподвижной границе, за которой простирается неоткрытое царство. Когда мы прибыли, первым делом я достал свою холщовую сумку. Она обмякла у меня в руках. Картины де Эйка там не было.

Я почувствовал, что сама душа покинула меня. Но что мне было делать? Вернуться я не мог: я был солдат, а слухи о приближении Наполеона ходили всё упорней. На следующий день мы получили приказ выдвигаться к Брюсселю; там я (вернее, тень меня прежнего) остался на несколько недель, выполняя каждодневные обязанности, как сомнамбула. Затем, 18 июня, в праздник мучеников-близнецов Марка и Марцеллиана, пришел приказ встретить Наполеона у деревни Ватерлоо. Страха я не чувствовал, ибо тело мое мне не принадлежало.

О'Флаэрти, сражавшемуся бок о бок со мной, снесло голову картечью. Мне самому пушечное ядро оторвало правую ногу. Как я потом узнал, рана была так плоха, что меня целых восемь дней нельзя было трогать. То, что я выжил, говорили, - чистое чудо. Может, и так, ведь, пока я лежал, мне явилась дама с картины и перевязала культю своим льняным покрывалом. Прибыв на поправку в Брюссель, я был помещен в комнату, где висела картина: мужчина и женщина стоят, соединив руки. Де Эйк вернулся ко мне - или это я был возвращен ему.

Что касается остального, я буду краток. Теперь пара с картины преследовала меня настойчивей прежнего, ведь я был обязан им жизнью. Взамен они требовали разыскать своих близнецов, находившихся, по их словам, в Ирландии. Любопытно: хоть я и знал, что говорят они на французском или на фламандском - языках, мне по большей части не понятных, - внутренним слухом я слышал их речь как английскую. Я выехал в Ирландию 20 августа 1815 года, в день памяти Бернара Клервоского, святого-покровителя пчел.

Несколько месяцев я скитался по стране, пока не оказался в окрестностях Каслморна. Пара стала проявлять чрезвычайное волнение, и я понял, что близок к цели. Я представился леди Морн; мое общество не было ей неприятно, и 7 декабря, в праздник св. Амвросия, покровителя пчеловодов, меня провели в эту прихожую, где я и встретил картину-близнеца.

98

СМИРНА

Но картина всё не отпускала меня, продолжал полковник Хей. Пара теперь выдвинула другое условие, которое я услышал в виде стихов, вот они:

Не изменить судьбы твоей,

Пока не встретишь трех детей:

Те в красном, эта в голубом

Сейчас, и Прежде, и Потом[70].

Вот моя история, подытожил полковник Хей. Как с ней связаны вы?

Метерлинк поднял руку.

Одно очевидно, сэр, сказал он. Все мы вовлечены в историю с Чаем из трилистника и "Двойным портретом", который можно описать как устройство трансляции. Слово "трансляция" я употребляю в соответствии с его латинской этимологией, а именно "перемещение или переведение из одного места или состояния в другое". Отсюда перенесение святых мощей с места упокоения на посвященный им алтарь или даже кража их из одной церкви священниками другой тоже называется "трансляцией". Но прежде чем мы будем развивать эту тему далее - где ван Эйк, добытый вами у Витории, а где второй?

Полковник Хей взглянул на картины.

Боже милостивый! вскричал он. Я не могу их различить!

Он вытащил карманное зеркальце и посмотрелся в него.

Я снова стал собой! воскликнул Хей.

Всё это замечательно, сухо сказал Метерлинк. Тем не менее такое положение дел ставит перед нами определенную проблему, поскольку мы прибыли в эту комнату посредством одного устройства, теперь же у нас их два. Как человек военный, вы должны с пониманием отнестись к тому, что мы не можем сообщить вам подробностей нашей миссии, так как она носит сугубо секретный характер. Можем лишь сказать, что нам полагалось быть в Брюгге в 1434 году, а не в графстве Даун в 1817-м.