Чай с Грейс Келли

Она задумалась, поглощенная бликами и тенями на Бродуолке по ту сторону стекла. Маленькая девочка прыгала по расположенным в шахматном порядке доскам, держась за веревочку желтого воздушного шарика и за папину руку.

– Знаешь что?

Завороженная веселым потоком гуляющих людей, она рассеянно отозвалась:

– Что?

– Возвращайся танцевать, Манхэттен. В шоу на миллион долларов или в любой притон. В шикарный клуб или в кабаре средней руки. Даже в Луна-парк. Это твоя жизнь. Танцевать. А не заниматься рубашками мистера Стайнера.

Он поправил очки на длинном стайнеровском носу.

– Это не помешает тебе продолжать видеться с Ули… Эй! Куда ты?

Манхэттен вдруг соскользнула с табурета и схватила сумочку. Она была вся красная и мотала головой. Рубен смотрел ей вслед, когда она бежала к выходу.

– Можешь доесть мой блинчик! – крикнула она и скрылась.

На дощатом бульваре вдоль океана она поискала глазами фигуру в светлом костюме, которую увидела через окно вафельной. Она побежала. Это было нелегко в вечерней сутолоке. Ее чуть не сбил rolling chair, один из вагончиков, катающих туристов по Бродуолку.

Силуэт появился снова! Он шел в направлении пирса, дамбы. Манхэттен припустила быстрее. Она нагнала его на перекрестке Бродуолка и Нью-Йорк-авеню, у башенки с красной крышей отеля «Лексингтон». Толпа перед ним была плотная, но более смирная.

Манхэттен отдышалась. На фасаде отеля сотни воздушных шариков раскачивались гроздьями вокруг слепящих прожекторов и рекламных плакатов. Гигантское белое полотнище хлопало на ветру синими буквами:

МИСС АТЛАНТИК-СИТИ

1949

Ули Стайнер, силуэт в светлом костюме и панаме, остановился на площади перед «Лексингтоном», где возвышался украшенный цветами подиум в окружении трибун. Духовой оркестр громыхал Heat Wave[43].

– Что здесь смотрят? – осведомилась Манхэттен у группы зевак.

– Отборочный тур, – сказал мужчина. – Осталось только четыре девушки. Жюри там.

– Почетный председатель Томми Дакота, поющий ковбой, – добавила женщина.

Манхэттен поблагодарила и стала протискиваться к Ули.

– Разве вы не сказали, что идете ужинать? – крикнула она, чтобы перекрыть звуки оркестра.

9. Let’s be buddies [44]

Ули едва повернул голову.

– Разве вы не сказали, что идете звонить? – отозвался он.

– Вам привет от Уиллоуби.

Оркестр сбавил громкость, и очень кстати. Розовощекий мужчина в белом фраке весело схватил микрофон и пожонглировал им.

– And now, ladies and gentlemen[45], поаплодируем нашим четырем финалисткам! Четыре феноменальные красавицы на одну корону! Которая же победит?

Девушки приблизились – одна рука на бедре, бюст вперед, нога выставлена, – затянутые в новомодные купальники, именуемые «бикини».

– Мейбл? Джинни? Сэнди? Дороти? Кто станет мисс Атлантик-Сити сегодня вечером? Корона в этом розовом конверте. Счастливица унесет с собой шестьсот долларов, подарок от «Траст-Сейвинг-банка», и две недели, да, две недели на озере Тахо, подарок от рыболовного клуба «Фиш энд Фишер»! Год бесплатного мыла «Люкс», мыла звезд, и это еще не все! Она получит также…

Остаток списка перекрыли бурные аплодисменты. Манхэттен наклонилась к уху Ули.

– Мейбл? Джинни? Сэнди? Или Дороти?

Ответа она не дождалась, так как в эту минуту скульптурных форм девушка окликнула Ули, размахивая руками. Он коротко приветствовал ее в духе Стайнера: обольстительно и лаконично. Работая локтями, девушка протиснулась к ним. Она была очень большая и восхитительная, с кудряшками, с розовыми щечками младенца, вскормленного отборным зерном. Чем ближе она была, тем больше заполняла собой все пространство.

– Привет, сокровище! – воскликнул этот колоссальный младенец, сияя улыбкой. – Я знала, что мы встретимся.

– …and now, ladies and gentlemen, наш почетный председатель исполнит одну из своих легендарных песен. Please, Don’t Wait For Me Under the Cherry Tree![46] Дамы и господа, Томми… ДАКОТА!!

– Салли, – представил девушку Ули. – Это Манхэттен.

Гигантская Салли не заметила ее присутствия. Очки, похоже, успокоили ее, как и поспешное замечание Ули:

– Наша ассистентка по костюмам.

Зачарованный иррациональными формами вновь прибывшей, он объяснил Манхэттен, не глядя на нее:

– Мы встретились вчера на отборочном туре, здесь же, и мило поболтали, не правда ли, Салли? Об ужасной губной помаде члена жюри номер восемь, о бутылке «Джека Дэниелса», которую прячет ведущий в кармане, об артритных коленях поющего ковбоя и о зубах бобра-фотографа… Короче, треп обо всем на свете, скрепляющий дружбу.

– Мы так смеялись! После этого я могла бы попросить у него его кальсоны! – прыснула Салли, дав Манхэттен дружеского тычка. – Но что бы я с ними делала, а?

– Парашют? – дерзнула предположить Манхэттен.

Салли взвизгнула от восторга. Зубы у нее тоже были младенческие, до жути мелкие во рту великанши.

– Короче, – вмешался Ули, испепелив Манхэттен взглядом. – К концу вечера мы с Салли были друзьями детства.