Чай с лимоном

Водитель взял деньги, а я поспешил выйти из машины, пока тот не передумал. Машина уехала, и я остался стоять на улице рядом с длинным жилым домом сталинской эпохи, монументально растянувшимся вдоль Бульварного кольца. В центре Москвы было многолюдно и шумно. Я достал телефон и позвонил Алине:

— Я на месте, — сообщил я ей.

— Жди, сейчас спустимся, — полушёпотом ответила Алина и повесила трубку.

Минут через пять ко мне подошёл худой парнишка в спортивном костюме и кепке, глубоко натянутой на лоб так, что почти не было видно глаз.

— Пойдём, — тихо сказал он и сделал еле заметный кивок головой в сторону подъезда.

Мы подошли к подъезду дома, паренёк быстро набрал код на входной двери, мы поднялись по ступенькам на второй этаж и зашли внутрь одной из квартир. Внутри было темно, длинный коридор не имел конца, тусклые лампы освещали картины, висевшие в тяжёлых золотых рамах вдоль стен коридора. Слева и справа вдоль коридора были двери, прикрытые тяжёлыми тёмно-красными портьерами на манер старинных театральных занавесов, только в миниатюре. Парнишка, с которым мы зашли в квартиру, мгновенно исчез в полумраке коридора, а навстречу мне выплыла женщина, совершенно не молодая, ярко накрашенная помадой и прочей косметикой, в абсолютно отвратительном платье, походившем на нечто среднее между нижним женским бельём девятнадцатого века и вульгарной ночной сорочкой французских проституток, какой я её себе представлял. Голое тело этой женщины, старое и дряблое, торчало со всех сторон, но её это совершенно не смущало. Складки кожи, обвисшей и неестественно бледной, с кое-где выделяющимися синими венами, выглядели не просто непривлекательно, а скорее отвратительно. При этом женщина широко улыбалась ровной приятной улыбкой, что в целом скрашивало первое неприятное впечатление, но всё же не давало ответа на вопрос, для кого устроено это старческое представление в явно недешёвом борделе в центре столицы.

Я не первый раз попал в такого рода заведение, поэтому хорошо знал, какие у них правила. Система устроена таким образом, что сначала тебя изучают безопасники на предмет банальных рисков: пьяный ты или трезвый, похож на мента или нет, пришёл один или с кем-то, не предупредив заранее, и если они дают «добро» и запускают тебя внутрь помещения, то дальше с тобой работает «мамочка» — местный менеджер, в задачи которой входит направить тебя в нужное русло, узнать все пожелания, рассказать правила поведения и взять оплату. В том, что эта немолодая женщина тут за мамочку, сомнений не было.

Женщина медленно выплыла из темноты коридора в мою сторону с широкой улыбкой и загадочным «Привееет», сказанным с придыханием, но как только свет тусклого торшера осветил её лицо, я остолбенел от ужаса!

— Ольга Александровна, это вы? — с огромным удивлением спросил я, никак не ожидав увидеть в борделе собственную тёщу.

Женщина немного опешила, но продолжила улыбаться и двигаться в мою сторону.

— Какой ты у нас официальный сегодня! — играючи произнесла она. — Давай без отчеств, можно просто Оля. — И она подошла ко мне настолько близко, что край её нелепого белья коснулся моей одежды, отчего меня прошибло мурашками, словно электрическим током.

— Ольга Александровна, — не мог поверить я своим глазам, — я совершенно не ожидал вас тут увидеть!

— А ты Алексей, правильно? — спросила Ольга Александровна, не обращая никакого внимания на то, что я вновь назвал её по отчеству.

— Да, Алексей. — Я замер на месте и не мог пошевелиться.

— Лёша, — театрально нежно обратилась ко мне Ольга Александровна и положила руку мне на плечо, — не стесняйся, проходи в шестую комнату, Алина уже ждёт.

Она резко повернулась ко мне спиной и, отточенным движением взяв меня за руку, повела в глубь коридора. Её ладонь, такая немолодая, но всё ещё по-женски нежная, явно намазанная разнообразными кремами, вызывала во мне чувство отвращения. Ну не может это быть Ольга Александровна! Наверное, показалось… Да как такое может показаться, если это совершенно точно она, моя тёща, мама моей жены, супруга Сергея Павловича, в гостях у которой я был столько раз, что спутать её с кем-то я просто не мог, в каком бы состоянии ни находился! Женщина вела меня по темному коридору всё дальше и дальше, нелепые картины на стенах проплывали подобно вагонам товарняка, друг за другом, а одинаково массивные, бесконечные, тяжёлые велюровые портьеры создавали атмосферу старого королевского чулана; мы погружались куда-то внутрь дома, в его тишину и спокойствие. Я держал в руке ладонь Ольги Александровны, а она тащила меня вперёд с настойчивостью тепловоза.

В шестой комнате, самой дальней из всех, было так же темно и уютно. Тяжёлые тёмные портьеры переросли в такие же тяжёлые шторы во всю стену, высокие потолки и лепнина, подсвечиваемая миниатюрными лампочками, создавали антураж королевской спальни, а огромная кровать в центре комнаты, укрытая той же тканью, из которой были сшиты шторы, во мраке казалась царским ложем. Откуда-то фоном играла приятная спокойная музыка. Огромный телевизор на стене был выключен.