Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага

Когда все нормальные десятиклассники готовились к экзаменам, друзья сочиняли рок-оперу. Совсем недавно они услышали «Jesus Christ — Superstar», и им хотелось придумать что-нибудь такое же грандиозное. Получился сюжет о красавце-шуте, корыстном короле и его дочке, влюблённой в шута. Были сшиты костюмы, написана музыка. Шахрин играл роль короля: «Сейчас я понимаю, что это был просто сопливый мюзикл, но нам он казался настоящей рок-оперой. Я помню кусочек своей арии: „Кто выложит тысячу песо, того она будет любить“. Спустя много лет я узнал, что тысяча песо — это сущие копейки. Недорого же я ценил собственную дочь».

«Опера получилась ломовая, — рассказывал Бегунов. — Это было весело и смешно, хотя работали очень серьёзно. Шахрин пел вдохновенно и закатив глаза». Успех премьеры несколько омрачило поведение нового директора школы. Когда выпускники пришли за той частью аппаратуры, которую они смастерили сами или купили на собственные деньги, директор их выгнал чуть ли не взашей: «Это всё школьное имущество, и оно останется в школе!» На всякий случай он запер спорные матценности в своём кабинете. Оскорблённые такой несправедливостью музыканты предприняли ночной налёт на родное учебное заведение. Робин Гуды из 10-го «Б» по пожарной лестнице забрались на крышу, спустились на балкон четвёртого этажа, сняли штапик с окна и проникли внутрь. Пока двое сообщников, имитируя пьяный дебош, отвлекали сторожа и собаку, дверь директорского кабинета сдалась, и аппаратура была тщательно рассортирована на свою и чужую. Всё своё по тихим школьным этажам перетащили вниз и, вскрыв ещё одно окно, выволокли на улицу. Последний из взломщиков покинул школу опять-таки через крышу, тщательно заметая все следы. Наутро директор был неприятно поражён следами ночного визита. Он твёрдо знал, кто посетил его кабинет, но доказать ничего не мог…

После таких приключений до оценок в аттестате никому из музыкантов не было дела. Всей командой они уже решили поступать в строительный техникум. Там имелась аппаратура — несколько усилителей и кое-какие инструменты. Это и определило выбор согруппников. Кроме того, в техникуме преподавала мама Шахрина, Майя Евгеньевна, которая знала этих абитуриентов как облупленных. Вступительный экзамен свёлся к тихой беседе на семейные темы, после чего Шахрин, Бегунов, и Денисов стали студентами.

Главным занятием и в техникуме для них оставалась музыка. Свою новую группу первокурсники назвали «Пятна», или, если попонтовей, «Spots». Попавшую в их руки аппаратуру парни несколько усовершенствовали, внеся небольшие изменения в её дизайн. Им почему-то не понравился усилитель «Электрон-10», стоявший на аккуратных ножках, «как какое-то трюмо». Бедный усилитель перевернули вверх дном и отбили ему все четыре ноги, причём сделали это с особым цинизмом. Орудием экзекуции служила электрогитара «Урал», которой с размаха лупили по несчастным конечностям. Гитара при этом ничуть не пострадала, за что и была через десять лет воспета в песне «Чайфа» «Реклама».

«Носили мы тогда затёртые джинсы, волосы — во! — по пояс, а у Бегунова — штаны „Big John“ с вызывающе огромными пуговицами поверх ширинки, — вспоминал Шахрин. — В техникуме нам пришлось конкурировать с группой „Полдвенадцатого“, которая один в один снимала „Deep Purple“, поэтому там принималась только западная музыка. Мы, конечно, тоже подражали, но не нота в ноту, мы стремились передать дух той музыки, которая нам нравилась. Но получилось у нас это не сразу. Когда мы первый раз вышли на танцы со своей программой, то поняли, что надо что-то добавить, рок-н-ролльчика не хватает. И тут за дело взялся Бегунов, сказав: „Ну мы им покажем буги-вуги!..“» И показали. Выбрали десяток лучших по общегрупповому мнению песен, тщательно отрепетировали их и стали усиленно бомбить своим репертуаром танцующих будущих строителей. Авторы этих «запятнанных» хитов свои произведения вряд ли узнали бы — часть текста по незнанию английского пелась по-птичьи. Но звучали они так уверенно, что публика невольно попадала под обаяние напористых первокурсников.

В перенасыщенном музыкой техникуме имелся ещё и традиционный вокально-инструментальный ансамбль с двумя девочками-вокалистками. Они знали ноты, музыку раскладывали по голосам. Все репетиции проходили на одной и той же сцене клуба, и контраст с «Пятнами», которые нестройно пели на тарабарском языке, был полный. Но однажды Шахрин случайно услышал, как худрук ВИА воспитывает свой коллектив: «Эти два волосатика, Шахрин с Бегуновым, они же играть не умеют, нот не знают, поют хрень какую-то на тарабарщине. Зато настолько уверены, будто они „Led Zeppelin“, что люди в зале им верят, и всё». Так он повышал самооценку своего ансамбля, приводя в пример двух уверенных в себе волосатых наглецов, которые прямо-таки заставляли публику на танцах поверить, что ждала она именно их.