Чайки за кормой

Начальник милиции имел сведения о возможности беспорядков, но действий никаких не предпринимал, справедливо полагая, что лучше выждать и посмотреть, чем все закончится.

Глава местной администрации Уголков, почуяв неладное, взял удочки, рюкзак и от греха подальше уехал на рыбалку.

– Если коммунисты победят – повесь мою старую красную майку на антенну. Если демократы – забей окна и двери и уходи в лес, – сказал Уголков своей жене и быстрым шагом покинул поселок.

– Стоп! Так не пойдет. Нас тут все боятся, как прокаженных, – злым голосом сказал своим спутникам Тормашкин. У него от быстрой ходьбы на лбу выступил пот. Он крупными алмазными каплями расположился на отвесной поверхности, готовый вот-вот сорваться.

– А чем мы им подозрительны? – неуверенно спросил Вова, поправляя на плече кувалду.

– Мы же не разбойники какие-нибудь, – удивленно пожал плечами Гагарин, потирая идеально выбритый череп рукою, на кисти которой было наколото восходящее солнце, а на костяшках пальцев имя «Нюра».

– Шифроваться надо. Сейчас пойдем в местный клуб, скажем, что мы лекторы из просветкульта. Вечером народ соберем, якобы на лекцию…

– Обольем клуб бензином и подожжем! – радостно крикнул Гагарин.

Тормашкин не стал словесно комментировать предложение своего племянника, а лишь молча покрутил пальцем у виска.

Директор клуба был крайне удивлен приездом «научных сотрудников», но препятствовать просвещению населения посчитал неблагоразумным. Более того, он даже помог нарисовать афишу.

– А какова тема лекции? – застенчиво спросил он, с трудом отрывая испуганный взгляд от замечательной лысины Гагарина.

– О голубых китах, – первое, что пришло в голову, ответил Григорий Петрович.

– Ну, о голубых, так о голубых, – вздохнул завклубом.

Событий, а тем более культурных, в Жаловке было крайне мало. Поэтому вечером народ, отошедший от дневной паники, с удовольствие пошел в клуб.

За кулисами нервно прохаживался Тормашкин. Читать лекцию ему предстояло впервые, хотя опытом ораторской работы он обладал отменным.

– Григорий Петрович, может это, того, домой поедем? Жены, небось, ищут. Да, и вообще… – канючил водитель Вова. Негигиеничная кочевая жизнь вызывала в нем отвращение.

При упоминании о жене, Тормашкин едва заметно вздрогнул и сказал:

– Дело надо довести до конца. Пока я тут рассказывать буду, вы оба еще раз хорошенько прочешите поселок. Красносеев должен быть где-то здесь. Все население сейчас в клубе и мешать вам не будет.

В зале раздались жидкие аплодисменты – зрители заждались.

– Ну, все. Я пошел.

– А про что рассказывать будешь, дядя?

– Какая разница?! Чего-нибудь наплету. Не впервой. А вы еще здесь?! Быстро в поселок!

Тормашкин с трудом отодвинул тяжелую занавес и подошел к трибуне.

– Товарищи! – начал он, – тема сегодняшней лекции: «Голубые киты».

Начало было положено, и первый секретарь с чистой совестью налил себе из графина полный стакан воды и с удовольствием его выпил.

После этого вполне разумного действия он указательным пальцем почесал нос – что говорить дальше он решительно не знал. Но говорить что-то было необходимо, поскольку зал, как ему показалось, зловеще притих.

– Голубой кит является млекопитающим. Или рыбой… Длина его… очень большая, а весит он… очень много. Цвет имеет голубой, что помогает ему… удачно маскироваться.

– А что он жрет? – крикнул с первого ряда путейный обходчик Никифор. Он перед лекцией выпил два стакана портвейна, и сейчас слова выходили из него, в отличие от обычного, легко и непринужденно, как помет из голубя.

На Никифора зашипели соседние зрители, но Тормашкин поднял руку с выставленной вперед ладонью и сказал:

– Я отвечу. Голубой кит питается морскими… змеями. Да, змеями. Он открывает свой огромный рот и шевелит языком. Змеи-кобели принимают язык за змей-самок и заплывают в рот. А кит, хоп! и свел челюсти. Вот так и питается.

Народ, обогащенный полезными сведениями, приглушенно загалдел.

Григорий Петрович за время своей партийной карьеры врать научился виртуозно, но необходимо было хоть немного приблизить предлагаемый им материал к жизненным реалиям.

– Голубой кит является ближайшим родственником хорошо известного нам карася. А кто же такой карась, спросите вы? Я отвечу. Карась – рыба средних размеров и средней же массы. Подавляющее большинство карасей водится в реках.

– А киты в реках водятся? – вновь прервал Тормашкина Никифор.

Григорий Петрович опять выставил вперед руку и сказал:

– Я отвечу. Киты в реках… водятся, но… живут на больших глубинах, поэтому даже на «донку» они не ловятся. В отличие, допустим, от карася. А как же нам поймать карася?

– Эка невидаль: карасика поймать! – захлебываясь собственной слюной, закричал помощник машиниста Тройкин, большой любитель рыбной ловли.

Контакт со зрительным залом положительно подействовал на Тормашкина. Он уверенно оперся на трибуну, выпил еще стакан воды и продолжил: