Чайки за кормой

– Дело в следующем: забыть я там ничего не мог, поскольку я там даже еще не был. Вот. Но очень уж я на эту поездку надеялся. Очень.

– И почему это?

Потапыч зарделся, как девица на первом свидании, и тихо сказал:

– Ленина хотел посмотреть. Вот.

– Уж извини, сорвал тебе экскурсию! Как-нибудь в следующий раз, – резко проговорил Красносеев и поспешил к стоящему невдалеке сотруднику милиции.

– Товарищ сержант, я – второй секретарь Прибреженского горкома партии. Подскажите, как пройти в райком.

Милиционер, услышав должность Красносеева, по привычке взял под козырек и стал подробно объяснять дорогу.

Но к тому сзади подкрался не удовлетворенный складывающимся порядком вещей Матюков и громко крикнул:

– У него в чемодане бомба! Щас взорвется! Ложись!

Эффекта крик не произвел: милиционер в означенное в военном билете время прошел Афган, а Красносеев просто не успел испугаться.

Учитывая новые обстоятельства, страж порядка нахмурился и с леденящей вежливостью попросил Владлена Борисовича предъявить документы.

Второй секретарь натянуто улыбнулся и стал подозрительно суетиться. Он вначале поставил портфель на тротуар и полез во внутренний карман за паспортом. Затем, словно опомнившись, он схватил свой багаж и стал перекладывать его из руки в руку. Вслед за этим, чувствуя всевозрастающую подозрительность милиционера, Красносеев зажал портфель между ног, достал из кармана документ и протянул его служителю порядка.

Тот паспорт взял и спросил, указывая на поклажу:

– А там у вас что?

Красносеев глупо улыбнулся и попытался прикрыть руками чемодан, как обычно прикрывают библейские места футболисты, стоящие в «стенке» при пробитии штрафного.

Сержант нахмурился и уже грубо спросил:

– Там что?

Владлен Борисович затрясся всем телом, отчего портфель выскользнул и гулко стукнулся о тротуар. От падения слабый замок открылся, и пачки долларов озарил яркий солнечный свет. Одновременно с этим раздались три звука, следующие один за другим. Первым вскрикнул милиционер, которого даже суровая профессия и боевое прошлое не приучили к спокойному восприятию больших денежных сумм. Потом послышался сдавленный возглас, характерный для игроков, сорвавших крупный банк. Он принадлежал Потапычу. Последним шел звук, издаваемый тупым предметом при соприкосновении с черепной костью.

Красносеев словно во сне наблюдал, как у милиционера подкосились ноги, и он стал медленно оседать на тротуар. За ним вырисовывалась во всей своей беспощадной простоте уже статичная фигура Потапыча, держащего в руке маузер. Поскольку выстрела слышно не было, можно было смело предположить, что в данном случае огнестрельное оружие использовалось коварным стариком как холодное.

– Ты зачем это? – тихо спросил Красносеев.

Он присел на корточки и положил рассыпавшиеся доллары назад в портфель.

– Повязали бы.

– А то, что бомба, зачем кричал?

– В Москву хочется.

– Так при чем же здесь Москва?!

– Дело в следующем: мы теперь тут такого натворили, что оставаться здесь никак нельзя. Надо ехать. Ленина посмотрим. Всю жизнь мечтал.

– Троцкист!!! Антисоветчик!!! – кричал Красносеев, выуживая из своего лексикона самые обидные слова.

Вылив экспрессию на седую голову бывшего сторожа, он вполне пришел в себя. Подхватив портфель, второй секретарь, ускоряя шаг, скрылся за углом ближайшего дома. Потапыч последовал за ним.

– Если бы глупость была легче воздуха, то первым космонавтом был бы не Гагарин, – сказал Красносеев, остановившийся, чтобы перевести дух.

– А кто? – наивно щуря глаза, спросил Потыпыч.

– Ты! – почти в самое ухо крикнул старику расстроенный Владлен Борисович.

Потапыч отшатнулся, но присутствие духа не потерял.

– Ну, и вот куда нам теперь идти?! – зло спросил Красносеев.

– В Москву, стало быть.

– А человек приедет из столицы?

– Как приедет, так и уедет. Ты мне лучше вот что, Владленушка, расскажи. Это что у тебя за документы такие в портфеле?

Несмотря на всю абсурдность, данный вопрос вполне имел право на жизнь – Потапыч видел американские деньги впервые. Более того: о существовании других платежных средств, кроме русских рублей, он хоть и догадывался, но весьма смутно.

– Это специальные листовки. Они направлены против капиталистов… точнее… короче, они помогали, помогают и дальше будут помогать нам строить светлое будущее, – как мог, выкрутился Красносеев.

– Непонятно…

– Все! Потом поймешь. Пошли уже, зловредный старик!

– Владленушка…

– Я сказал «все»! Из-за тебя, провокатора, идти нам теперь неизвестно куда!

– Как это неизвестно?! В Москву!

Пара, разрываемая противоречиями, быстрым шагом покинула жилой квартал большого поселка при станции и вышла к широким полям.

– Ну, и куда дальше? – нервно спросил Красносеев.

– А давай, Борисыч, на Север пойдем. Москва же на Севере. Вон, смотри и тропинка имеется.

– Прям к столице нас и выведет! Так ты, небось, думаешь?

Но Потапыч не успел ответить, поскольку только договорив, Красносеев взвизгнул, громко хлопнул себя ладонью по лбу и грязно выругался.