Чайки за кормой (сборник)

Провинциальный город имел провинциальные же и развлечения. В Волнограде не имелось балета, «пробки» на дорогах возникали крайне редко и факельных шествий подростки не устраивали.

Для удовлетворения нечрезмерных духовных запросов местной интеллигенции существовал драматический театр. Он был не мал и не велик, то есть именно такой, какой нужен городу, который сам не стремится играть какие-либо роли на политической сцене.

Вечером после хлопотливо проведенного дня Мондель сидел в первом ряду и с интересом наблюдал за действием в довольно своеобразной постановке местного режиссера.

Спектакль назывался «Тихое место». В нем люди жили в горах рядом с морем. Горы изображали сбитые из фанеры кубы. Когда актеры «поднимались в горы», тонкие листы прогибались и опасно потрескивали. В этом не было никакого символизма, просто реквизит труппе приходилось делать самой, ввиду узости бюджета.

«Не зря говорил незабвенный Вильям, что вся жизнь – театр: кто-то – на сцене, огромное количество – в зале, остальные – в яме, ну а главное происходит за кулисами», – размышлял Мондель, не внимательно следя за развитием незамысловатого сюжета.

– Свет рампы – маяк для заблудших или солярий для избранных? – спросил Мондель сидевшую рядом полную даму.

Та перестала сосать конфету и, вытерев платочком губы, прошептала:

– Вы, мужчина, своими разговорами артистам мешаете.

– Главная задача искусства – время от времени протирать нам розовые очки, – уже шепотом сообщил Мондель слегка ошарашенной даме.

Харитон вечером имел законное право на отдых и пустую болтовню, поскольку ударно потрудился днем.

Сегодня ближе к обеду он позвонил одному из своих конкурентов – правозащитнику Гибкому, бывшему инструктору горкома партии. Четкого плана действий у независимого кандидата не было, но он был уверен, что решение придет в процессе.

На другом конце трубку взяли, и грустный женский голос спросил:

– Вам кого?

– Простите, а Валентин Федорович дома? – как можно мягче спросил Мондель.

– Пока еще дома.

– Пока еще?! Что вы имеете ввиду?

– Через пять минут выносить будут.

Харитон положил трубку таксофона и произнес в слух:

– И как все это понимать? Провидение за меня? Или возможны другие предположения…

Но вдаваться в метафизику он не стал, а просто вычеркнул Гибкого из списка.

Развивать успех он решил с помощью того же таксофона.

Порывшись в своих бумагах, Харитон нашел досье на еще одного кандидата, имевшего фамилию Косолапов. Там был его рабочий телефон. Михаил Анатольевич являлся лидером местного отделения партии власти «Наша Россия».

– Городское отделение НР. Косолапов у телефона, – развязанным тоном проговорила трубка.

– Михаил? Это Москва. Как там у вас обстановка?

– Все… все идет по утвержденному плану, – откашлявшись трубка перешла на очень вежливый тон.

– По плану – это хорошо. Но планы меняются. Снимай свою кандидатуру с выборов!

На другом конце провода наступила тишина, изредка прерываемая звуками, характерными для находящейся в работе мясорубки.

Мондель выдержал паузу и продолжил:

– Руководство наметило новые задачи. Полная дискредитация местных органов власти в регионах. Такое теперь генеральное направление.

Трубка продолжала хранить тишину с вкраплениями мясорубочного хруста – от волнения Косолапов скрежетал зубами. Мондель продолжал нагнетать.

– Пусть у вас там выберут какого-нибудь лоха, не имеющего веса. Карасевич там у вас есть какой-то. Вот его поддержи. А потом позже спровоцируем народные волнения и все на местную власть спихнем. А дальше просто переведем город в федеральное подчинение.

Молчание продолжалось.

– Михаил, ты понял меня? Чего молчишь?

– А мне-то что делать?

– Бегай по городу и ори: «За меня не голосуйте! Голосуйте за Карасевича!» Ты что дебил? Я же понятно сказал: свою кандидатуру снимай, Карасевича поддерживай. Что не понятно?

– Так точно, сообразил!

– И сегодня все сделай. Проверю!

– Есть!

Мондель положил трубку и удовлетворенно сплюнул.

– Ну и народ! – весело сказал он и, увидев невдалеке вывеску «Картинная галерея», проследовал туда. Изобразительное искусство он любил, как и другие конечные результаты творческих процессов.

Возле одной из картин стоял давно не стриженный и небритый человек, и любовно на нее смотрел. На полотне было множество хаотично расположенных желтых точек в белом обрамлении с зелеными штрихами внизу.

Мондель вежливо поздоровался с незнакомцем и, пока тот не опомнился, вывалил на него поток слов. Речь из него лилась, шипя и пузырясь, как вода из сифона.

– Каков сюжет! Какое проникновение! Как тонко! Желтый презренный металл в окружении белой чистоты помыслов. Вот это – главный обман нашей жизни! Нельзя съесть орех, не разбив скорлупы. Но вот эти зеленые черточки – символизируют жизнь. Они – ростки согласия и примирения.

Независимый кандидат еще не менее четверти часа развивал свои мысли. Когда же он дошел до того, что начал рассказывать, как в недра сознания проникает ржавчина успокоенности и что пора «браться за топор», длинноволосый, простоявший на протяжении всего монолога с открытым ртом, наконец сказал:

– Но это же – «Ромашковое поле»… Я – автор.