Чайковский

Ты помнишь, как, забившись в «музыкальной»,
Забыв училище и мир,
Мечтали мы о славе идеальной…
Искусство было наш кумир,
И жизнь для нас была обвеяна мечтами.
Увы, прошли года, и с ужасом в груди
Мы сознаем, что все уже за нами,
Что холод смерти впереди.
Мечты твои сбылись. Презрев тропой избитой,
Ты новый путь себе настойчиво пробил,
Ты с бою славу взял и жадно пил
Из этой чаши ядовитой.
О, знаю, знаю я, как жестко и давно
Тебе за это мстил какой-то рок суровый
И сколько в твой венец лавровый
Колючих терний вплетено.
Но туча разошлась. Душе твоей послушны,
Воскресли звуки дней былых,
И злобы лепет малодушный
Пред ними замер и затих.
А я, кончая путь «непризнанным» поэтом,
Горжусь, что угадал я искру божества
В тебе, тогда мерцавшую едва,
Горящую теперь таким могучим светом.

У талантливого автора каждое слово к месту и со значением. В этом стихотворении заключена вся жизнь Петра Ильича (по состоянию на конец 1877 года). Здесь и «мечты о славе идеальной», и «настойчиво пробитый путь», и «ядовитая чаша славы», и «месть сурового рока» (обо всем будет сказано в свое время). Лишь о своей персоне поэт отозвался скромно, назвав себя «непризнанным». Да, Апухтина не причисляли к сонму отечественных классиков, хотя в некоторых своих произведениях он превзошел самого Лермонтова, но он был и остается известным поэтом, а его «Ночи безумные», положенные на музыку Петра Ильича, по праву считаются классическим образцом русского романса (вот вам пример того, как дружба двух одаренных людей идет на пользу не только им, но и всему человечеству).

Ночи безумные, ночи бессонные,
Речи несвязные, взоры усталые…
Ночи, последним огнем озаренные,
Осени мертвой цветы запоздалые!
Пусть даже время рукой беспощадною
Мне указало, что было в вас ложного,
Все же лечу я к вам памятью жадною,
В прошлом ответа ищу невозможного…
Вкрадчивым шепотом вы заглушаете
Звуки дневные, несносные, шумные…
В тихую ночь вы мой сон отгоняете,
Ночи бессонные, ночи безумные!

13 (25) мая 1859 года Петр Ильич Чайковский окончил курс Училища правоведения по первому разряду, тринадцатым по счету среди выпускников, с чином титулярного советника, гражданским чином девятого класса. За свои успехи воспитанники училища могли удостаиваться чинов девятого, десятого или двенадцатого класса по Табели о рангах[23]. При определении общей оценки учитывались средний балл за последние три года по всем учебным дисциплинам, оценка за поведение за два последних года и результат последнего выпускного экзамена.

«Хотя я вышел из Училища по первому разряду, но в наше время так учили, что наука выветривалась из головы тотчас после выпуска. Только потом, на службе и частными занятиями можно было как следует выучиться. А у меня вследствие музыкальных занятий испарилось уже давно то немногое, что я вынес из Училища… В мое… время Училище правоведения давало только скороспелых юристов-чиновников, лишенных всякой научной подготовки. Благотворное влияние правоведов прежнего типа сказалось только тем, что в мир сутяжничества и взяточничества они вносили понятия о честности и неподкупности»[24].

Чайковский поступил на службу в Первое (распорядительное) отделение департамента министерства юстиции, ведавшее вопросами назначения, увольнения и награждения.

В целом продвижение Чайковского по службе было довольно неплохим. Спустя полгода он стал младшим помощником столоначальника[25], а уже через три месяца вырос до старшего помощника, а эта должность давала право на производство в «майорский» чин коллежского асессора, который для большинства российских чиновников становился венцом карьеры.

К сожалению… Нет! К счастью! К счастью для нас и для самого Петра Ильича, сановник из него не получился. Сенаторов и министров в России было много (воздержимся от резковатого выражения «как собак нерезаных»), а вот композитор Чайковский в России – один-единственный. Да и во всем мире тоже.

Respice finem!