Чайковский

Николай Дмитриевич Кашкин преподавал в консерватории игру на фортепиано, а также теорию и историю музыки. Петр Ильич высоко ценил его знания и прислушивался к его советам, котоамиые Кашкин (в отличие от того же Рубинштейна) всегда подавал в предельно деликатной форме, нисколько не уязвляющей самолюбие собеседника. К слову сказать, Кашкин стал первым биографом Петра Ильича – его «Воспоминания о П. И. Чайковском» вышли в свет в 1894 году. Главными достоинством «Воспоминаний» Кашкина являются их теплота, хорошо переданное личное отношение автора к своему персонажу и обилие интересных деталей. С чего вдруг Рубинштейну вздумалось дарить Петру Ильичу рубашки? Дело в том, что Чайковский «приехал в Москву в необыкновенно старой енотовой шубе, которую дал ему А. Н. Апухтин, употреблявший ее в деревенских поездках; сюртук и прочие принадлежности костюма гармонировали с шубой, так что в общем новый преподаватель был одет не только скромно, но просто очень бедно, что, впрочем, не помешало ему произвести прекрасное впечатление на учащихся при своем появлении в классах: в фигуре и манерах его было столько изящества, что оно с избытком покрывало недочеты костюма. Однако Н. Г. Рубинштейн нашел, что новому преподавателю не мешает приобрести новый сюртук, и предложил было ему кредит своего портного, но потом вспомнил, что Генрих Венявский[55], всегда останавливавшийся у Рубинштейна при своих приездах в Москву, забыл у него в последний раз сюртук, почти новый; так как прошла уже годичная давность, то сюртук поступил во владение П. И., и таким образом расхода на этот предмет можно было избежать. Правда, Венявский был значительно выше П. И. и толще, так что сюртук был не совсем впору, но молодой композитор этим не стеснялся и носил его с таким гордым достоинством, как будто это было платье от лучшего портного»[56].

В 1861 году Николай Рубинштейн помог заведующему нотным отделом фирмы Шильдбаха Петру Ивановичу Юргенсону открыть собственный музыкальный магазин на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка. Тогда никто и предположить не мог, что это начало выльется в крупнейшую европейскую музыкально-издательскую фирму. Знакомство Петра Ильича с Юргенсоном вначале носило сугубо деловой характер – Чайковский занимался корректурой нотных рукописей, потом стал их редактировать. Но с 1868 года, когда Юргенсон начал издавать произведения Чайковского, отношения между ними перешли на новый уровень – если не дружеский в полном смысле этого слова, то приятельский.

Ради того чтобы издаваться у Юргенсона, Петр Ильич нарушил договоренность, заключенную ранее с петербургским издателем Василием Бесселем, основным конкурентом Юргенсона. Впрочем, окончательного разрыва не произошло – Бессель продолжал сотрудничать с Чайковским, в частности в 1874 году им была издана опера «Опричник». Но в 1878 году Юргенсон стал единственным издателем Петра Ильича. «Я решился в последнее время печатать свои сочинения исключительно в России и именно у Юргенсона. Он мне доказал совершенно справедливо, что ему очень невыгодно издавать только некоторые мои пьесы. Я пишу очень много. Юргенсон готов издавать что угодно вышедшее из-под моего пера, но именно желал бы все, потому что только в этом случае он, наверное, знает, что из его рук не уйдет то, что принесет выгоду… Я должен к этому прибавить, что Юргенсон относительно меня был всегда чрезвычайно деликатен, щедр и предприимчив. Он охотно печатал мои сочинения и тогда, когда еще никто не обращал на меня никакого внимания. Что касается моей заграничной известности, то она нисколько не страдает оттого, что мои вещи печатаются в России. Юргенсон многие из них сбывает за границу. Вообще я держусь того правила, что ухаживать за заграничными издателями, капельмейстерами и др. нет надобности. Я никогда не делал ничего для того, чтобы распространить свою известность за границей, в твердой уверенности, что если мне суждено попасть туда на большинство программ, то это сделается само собой»[57].

С музыкальным критиком Николаем Альбертовичем Губертом, сменившим Николая Рубинштейна на директорском посту, Петр Ильич был знаком еще по Петербургской консерватории, в которую Губерт поступил в 1865 году. В Москву он приехал по приглашению Рубинштейна, чтобы преподавать теорию музыки в 1870 году. Приехал из Киева, где недолгое время пробыл директором тамошнего отделения Русского музыкального общества. Чайковский отзывался о Губерте, как об «очень добром и умном человеке, совершенно лишенном всякой самостоятельности, всегда льнущим к тому, кто выражается смелее и решительнее», и уточнял, «что это делается не из подлости, а из бесхарактерности». Губерту многое прощалось, потому что он был «своим» – петербуржцем, учившимся в той же alma mater, и потому что Петру Ильичу, который с течением времени становился все более нервным, было с ним комфортно.