Чайковский

Касьян махнул рукою и начал ходить по комнате; подошел к окну, там опять только воробей весело прыгал по сухим веточкам чахлого кустика и, поворачивая кверху головку, отрывисто перекликался с товарищем, который отзывался где-то на кровле. Касьян плюнул - воробей улетел, все стало тихо.

- Жидовская птица! - сказал Касьян, отходя к своей постели, сел и задумался.

Бог знает, что думал Касьян; но верно не очень веселое, потому что, мурлыкая себе вполголоса, мало-помалу перешел в песню и запел известную в Малороссии трогательную думу о побеге трех братьев из Азова:

Из города из Азова не велики туманы подымались:

Три казака родных брата из тяжелыя неволи убирались.

Двое конных, третий пеший вслед за братьями спешит;

По кореньям, по каменьям меньший брат босой бежит;

Ноги белые о камни посекает,

Кровью теплою следочки заливает,

Конных братьев догоняет

И словами промовляет:

"Станьте, братцы, быстрых коней попасите

И меня, меньшого, обождите".

.......................................................................

С первых стихов заметил Касьян, что невидимый голос за дверью подтягивает ему; Касьян запел громче, начал выводить голосом трудные переходы - голос вторил ему верно. Касьян не выдержал и, не кончив песни, закричал:

- Славно, брат! Ей-богу, славно! И голос у тебя хороший... Ты до конца знаешь эту песню?

Голос умолк.

- Странлый человек! - продолжал Касьян.- Поет хорошо, а говорить не хочет.

- Говорить не хочет! - сказал сам себе казак вполголоса: - Рад бы говорить, да когда не велено!

- А! Вот что! Говорить не ведено, так петь, верно, можно, коли поешь. Ну, пой мне, я начну. И Касьян запел:

Ой на горе явор зелененький...

Скажи ты мне всю правду, казак молоденький:

За что меня невинного в тюрьму засадили?

Железным запором тюрьму затворили?

- Ну, что ж ты не поешь? - сказал Касьян.

Видно, часовому понравился разговор в новом вкусе: за дверью послышался тихий смех, прерываемый словами: "Сказано запорожец! Вот притча!"; потом смех немного успокоился, и часовой запел на тот же голос:

За что тебя посадили, я того не знаю;

Я так себе человек, моя хата скраю.

Касьян

Да какому ж я обязан собакину сыну,

Что не в поле, а в тюрьме, может быть, загину?

Казак

Ои, спит казак под горою; сабля сбоку

И мушкет, и конь пасется недалеко.

Пришли люди темной ночью полегоньку,

Обобрали казаченька потихоньку:

Так пан велел, старшой велел, говорили,

И казаченька в темницу затворили;

А темницу замком запер панский чура

На нем платье казацкое, а натура...

А натура не казачья, не..

- А в солому!.. Вишь как воет! - закричал за дверьми строгий голос. Что ты, на улицу вышел?.. На вечерницах?

- Мне говорить запрещали, а петь не запрещали, так я и пою со скуки.

- Молчи! Петь не запрещали!.._ Разговорился; я тебя проучу... Он_ спит?.. Не слышно?

- Нет, не спит, уже и пел песни.

- То-то, ты своими криками да воем хоть мертвого разбудишь... Не дал гостю успокоиться...

После этого загремели замки, заскрипела дверь, и послышались шаги под окном Касьяна; скоро он увидел между решеткою лицо Герцика.

- Здравствуй, дядюшка! Здравствуй старик! - говорил Герцик, улыбаясь.

Касьян молчал.

- Не сердись, храбрый запорожец, не сердись, лыцарь; не моя вина; видит бог, как я люблю тебя; уже за одно то люблю, что ты дал пристанище моему бедному другу Алексею! Что-то он теперь делает...

- Чего тебе хочется? Отвяжись от меня! - грубо сказал Касьян.

- Чего мне хочется? Ай, боже ж мой! Ничего мне не хочется; я всем доволен, по милости полковника. Славный человек полковник, только хитрый, подозрительный. Целый день вчера все отведет меня в сторону да и говорит: "Боюсь я, Герцик, этого запорожца; кто знает, может, он подослан крымцами, да им и ворота отопрет". - "Бог с вами, пане мой! - говорил я. - Такой ли это человек; да он и вашу дочку приберег у себя; да он и смотрит не так". - "Нет, - говорит полковник, - мне не верится, чтоб и моя дочка была жива". И все такое неподобное... даже хотел пытать тебя...

- Меня? - громко сказал Касьян. - Пытать запорожца?

- То-то и есть; а делать нечего: сила солому ломит!.. Всилу я упросил, чтоб тебя посадили в тюрьму.

- Вот за это спасибо! Видно, что добрый человек.

- Именно добрый. Не пугайся, Касьян, тебе будет хорошо: ты будешь и сыт, и пьян; а когда прогоним татар и полковник увидит, что ты прав, что у тебя нет с ними ничего, вот мы и поедем все к тебе на зимовник. Полковник простит дочку; она приедет сюда с мужем, и пойдут пиры да веселье! Ой, ой, ой! Что за пиры будут!.. Не скучай, Касьян! Не сердись на мене, я тебе добра желаю; да как выпустят, не говори полковнику, что я был у тебя: он очень подозрительный человек, и мне худо будет! Прощай, Касьян! Не сердись на меня, не скучай! - и есть, и пить принесут тебе вволю, отдыхай после дороги.

- А моя сабля где?

- Сабля у полковника, висит на стенке под образами! В почете твоя сабля, добрая сабля! Нельзя ли мне , пошалить твоею саблею с татарами? С лыцарскою саблей и сам станешь словно лыцарь.