Чайковский. Гений и страдание

В том же письме отец пишет невесте несколько строчек: «Милая, желанная, тебя я еще не имею счастья знать, но знаю твою прекрасную душу и сердце. Надо бы вам испытать друг друга не ревностью, а временем. Испытайте себя еще раз, а там и решайтесь, помолясь Богу».

Но ситуация разрешилась сама собой: Дезире не прислала ни одного письма Чайковскому, а через год приехала в Москву на гастроли с новым именем – Арто Падилла. В Варшаве она вышла замуж за оперного артиста, который теперь сопровождал ее. Она снова выступала с концертами, но с Чайковским не встречалась по требованию мужа. Любовь у Чайковского и Дезире Арто была сдержанной, на уровне сознания, без бурных порывов, потому и разрыв произошел спокойно. Померк для Чайковского луч надежды на семейную жизнь, но не померкла жажда творчества. Снова встретились они за границей через много лет, когда Чайковский был уже знаменит.

Чайковский продолжал преподавать теорию музыки в консерватории. По словам Н.Д. Кашкина, «учащиеся скоро оценили и полюбили своего преподавателя, умевшего объяснять все живо и хорошо, и, кроме того, бывшего безукоризненно добросовестным и аккуратным в своих занятиях». Но сам Чайковский большой пользы от своей работы не видел: многие ходили на занятия не по зову сердца, а ради престижа и были равнодушны к музыке. Влюбленный в музыку композитор не мог спокойно относиться к такому поведению своих слушателей. У него были свои симпатии и антипатии в консерватории, но, несмотря на это, он со всеми был одинаково любезен, и даже с недоброжелателями старался сохранять добрые отношения.

Руководитель Московской консерватории Николай Григорьевич Рубинштейн был первоклассным пианистом, приобрел заслуженный авторитет и славу. Он ценил музыкальные способности Чайковского, но иногда доставлял ему огорчения своим неровным характером. Он щедро расточал не только похвалы, но и ругательства, негодуя, возмущаясь и критикуя.

Чайковский позже писал о нем: «Рубинштейн иногда был руководителем достойного поведения, а иногда допускал мелочность и самодурство». Но Чайковский прощал ему неровности характера и несдержанность за его выдающийся организаторский и музыкальный талант, за поддержку талантливых учеников, для которых не жалел материальных средств.

По словам профессора Московской консерватории по теории и истории музыки Кашкина Николая Дмитриевича (1839–1920), «Рубинштейн был искренне расположен к Чайковскому, ценил его незаурядные способности», но никаких поблажек ему не делал. Раскритиковал и не допустил к исполнению его «Концертную увертюру». В то же время устраивал концертные вечера из его произведений, популяризируя его творчество. Один из бывших учеников Московской консерватории, а в дальнейшем профессор Киевской государственной консерватории, Химиченко Александр Васильевич писал: «Рубинштейн всеми силами поддерживал творчество Чайковского, все появлявшиеся его произведения немедленно исполнялись в симфонических концертах».

Для Чайковского на всю жизнь остался памятным тот день, когда он впервые стал дирижировать оркестром. 19 февраля 1868 года в Большом театре Москвы был дан концерт в пользу пострадавших от неурожая. Чайковский репетировал с оркестром танцами из своей оперы «Воевода». Несмело подошел к дирижерскому пульту и дрожащей рукой взял капельмейстерскую палочку. Но размахивал ею беспорядочно, не всегда в такт музыкантов. Периодически хватался рукой за бороду, для того чтобы, как он объяснил позже, поддержать клонившуюся вбок голову. Но музыканты твердо знали свое дело, и репетиция прошла успешно. А Чайковский долго не мог побороть страх перед капельмейстерским пультом и 18 лет не подходил к нему. Только за 6 лет до кончины стал чувствовать себя увереннее.

Во время работы в консерватории у Чайковского появились новые знакомые, как среди педагогов, так и учеников. Нашел друга в лице владельца Музыкально-издательской фирмы Юргенсона Петра Ивановича (1836–1903), который стал издателем его сочинений. Подружился с виолончелистом и инспектором Московской консерватории Альбрехтом Карлом Карловичем (1836–1893), с профессором консерватории Кашкиным Николаем Дмитриевичем. Все друзья Чайковского считали его мягким и добрым, но ученики его побаивались. Одна из учениц его класса гармонии и композиции Левицкая Александра Николаевна (1858–1947) писала: «Он ужасный придира: я к восьмушкам не с той стороны хвостики приписала, он рассердился и перечеркнул всю страницу сверху донизу красным карандашом и сказал с раздражением: “Вам раньше нужно было пройти науку о хвостах, а потом уже по гармонии решать задачи”». На Левицкую он произвел впечатление «сурового, чем-то недовольного» человека». Она поделилась своими впечатлениями с Николаем Дмитриевичем Кашкиным. Тот расхохотался: «Да это добрейший, отзывчивый и мягкий человек. В нем даже слишком сильно развито чувство доброты и жалости ко всему бедному, несчастному и угнетенному». Позже мнение Левицкой (по мужу Амфитеатровой) изменилось, и она написала о нем очень теплые воспоминания.