Чайковский. Старое и новое

Владислав Альбертович Пахульский жил в доме Надежды Филаретовны в качестве музыканта. Он непрерывно состоял у нее на службе с 1877 года после Котека. Кроме того, что Пахульский окончил Московскую консерваторию как скрипач, он хорошо владел фортепиано. Надежде Филаретовне было приятно, что Пахульский, будучи учеником Петра Ильича в консерватории, относился к ее кумиру с большим почтением. Он был умен, выдержан, и казалось, ему нравилась роль свободного музыканта с прочным материальным положением, возможностью заниматься музыкой, играть на лучших инструментах (у Надежды Филаретовны была великолепная скрипка работы Страдивари, рояли лучших фирм), имея для этого много свободного времени. Приятным развлечением были и поездки по различным странам Европы, в которых Владислав Альбертович сопровождал Надежду Филаретовну. Хозяйке он явно нравился своим тактом и проявлением удовольствия делать все, что ему поручалось. Со временем он стал для нее незаменимым помощником. С 1882 года Пахульского привязало к дому фон Мекк и еще более основательное обстоятельство — начавшийся роман с дочерью Надежды Филаретовны Юлией Карловной, на которой он женился в 1889 году. По просьбе Надежды Филаретовны Чайковский занимался с Пахульским композицией, которой тот увлекся. Петр Ильич не нашел в нем композиторского дарования и собирался откровенно сказать об этом и самому Пахульскому и его хозяйке, но сын ее Николай Карлович, с которым Петр Ильич решил посоветоваться, умолял не делать этого: "Ради бога, не говори, это страшно огорчит маму!"— отвечал он Чайковскому. И так все и осталось. К чести Пахульского, он понимал свой уровень и никогда не использовал тех исправлений, которые в его композициях делал Чайковский. "Пусть это будут мои глупости" М6,— говорил он.

Все поведение Пахульского было таковым, что нет никаких оснований принять намек Алексея Софронова за истину, хотя некоторые биографы именно Пахульского обвиняли в том, что он был одним из тех, кто способствовал прекращению субсидии от Надежды Филаретовны. Пахульский даже в роли мужа Юлии Карловны не мог влиять на Надежду Филаретовну, не говоря уже о том, что не мог он и желать Чайковскому зла.

Сам Петр Ильич тоже вряд ли мог винить в чем-либо Пахульского. Ведь в 1890–1891 годы после прекращения переписки с Надеждой Филаретовной он только через него получал сведения о ее здоровье и состоянии. Владислав Альбертович передавал ему поклоны от своей тещи и давал ей читать письма, которые получал от Петра Ильича. Однажды от него последовал и вовсе умиротворяющий ответ: "Надежда Филаретовна, которой я дал читать Ваше письмо, велела передать Вам, что "это невозможная вещь, чтобы она когда-нибудь на Вас сердилась и что отношение ее к Вам неизменно".

Обида, однако, давила, и Петр Ильич от этих поклонов через Пахульского почувствовал себя оскорбленным: в сущности, ему давали понять, что только деньги и связывали в течение более тринадцати лет обоих корреспондентов. Кончилась субсидия — кончились отношения Стало быть, думал Чайковский, Надежда Филаретовна платила за свой интерес, за свой каприз, а теперь не стало этого интереса — и всему конец. Это для него было невыносимо тяжело, и в июне 1891 года он откровенно написал Пахульскому о своих чувствах. Пахульского он просил ничего не говорить Надежде Филаретовне о том, что высказал в своем письме, и просьба его была естественной, ибо в этом письме он довольно резко заметил, что перемена в отношении к нему Надежды Филаретовны перевертывает вверх дном его воззрения на людей, его "веру в лучших из них", имея в виду саму Надежду Филаретовну. Петр Ильич просил Пахульского не отвечать ему. Получалось, что, послушайся Пахульский, он ничего и сделать не мог вообще: Надежде Филаретовне говорить о письме нельзя, отвечать на письмо тоже вроде бы не следует. Пахульский, однако, не послушался и снова повторил Петру Ильичу все прежние доводы, здоровье Надежды Филаретовны, ее тяжелое состояние, невозможность писать лично. Более того, он советовал: "… если бы Вы по-старому написали ей о себе да об ней спросили, то ручаюсь, что она тогда откликнется всей душою, и тогда Вы увидите, как ничуть ее отношение к Вам не переменилось" 147.

Петр Ильич не написал. Вероятно, он на сей раз не поверил Пахульскому, а, скорее всего, его ответ и возвращение Пахульским письма вконец обидели его.