Чайковский в Петербурге

И все это дало ему произведение, для которого он не ждал даже успеха, и писал его потому, что ему «в один прекрасный день захотелось положить на музыку все, что в «Онегине» просится на музыку». «Я работал с неописанным наслаждением и увлечением, — писал Чайковский Танееву, —-мало заботясь о том, есть ли движение, эффекты и т. д. Плевать мне на эффекты!»

И вот с середины восьмидесятых годов Чайковского снова все больше и больше начинает притягивать к себе Петербург. Здесь любят и понимают его музыку. И Русское музыкальное общество, и дирекция императорских театров во главе с И. Всеволожским оказывают его творчеству все большее внимание.

Город его детства, его юности стал городом расцвета его таланта, городом его немеркнущей славы.

"Чтобы музыка моя распространялась."

Слава! Какие противоположные чувства она заставляет переживать меня! …Я желал бы всеми силами моей души, чтобы музыка моя распространялась, чтобы увеличивалось число людей, любящих ее, находящих в ней утешение и подпору. В этом смысле я не только люблю славу, но она составляет цель серьезной стороны моей деятельности…

П. Чайковский

Слава! Стремительно растущая благодаря огромному успеху «Евгения Онегина», она меняла не только быт Петра Ильича, но перестроила как‑то и его внутренний мир. Он уже не чуждается людей, не страдает в их обществе, увеличивается количество его друзей и корреспондентов. В письмах он не жалуется больше на «ненавистный» Петербург.

Столичная жизнь теперь далеко не так, как прежде, тяготит его.

Здесь он сейчас не бесправный композитор, ищущий возможностей и связей для того, чтобы увидеть на сцене императорских театров свое создание, он — великий музыкант, обожаемый публикой, прежде всего петербургской, — ее любимец.

Итак, премьера «Онегина» позади, но не смолкают пересуды, обсуждения. В газетах и разговорах все еще чувствуется некоторое недоумение от колоссального успеха оперы, который становится все более явным.

И правда: такой необычный для оперы сюжет, почти современная эпоха. Нет ни дворцов, ни героев, ни злодеев — таких привычных в старой опере. Обыкновенные люди живут своей обычной жизнью, даже варят варенье, — это в опере‑то!

Они страдают, любят, волнуются… Но как это все близко каждому!

И смущает такое вольное обращение с Пушкиным. И действительно, трудно объяснить, почему это все так волнует, так умиляет?..

Вот отрывок из фельетона в одной из газет: «К числу маленьких новостей дня следует причислить также необычайный успех оперы г. Чайковского «Евгений Онегин».

Странный успех и странная опера! Слишком 4 часа вы слушаете эту переложенную на музыку поэму и никакого определенного впечатления из нее не выносите…»

В те же дни после трех–четырех спектаклей Петр Ильич сообщал брату Анатолию:

«…„Евгений Онегин” имеет успех; сборы великолепные…

В общем итоге Петербург доставил мне много счастливых минут и сладостное сознание настоящего успеха…»

И жене Анатолия (уже с дороги за границу) Чайковский писал: «…в общем мое впечатление от «Онегина» в Петербурге очень приятное. Я никак не ожидал, что эта опера может так нравиться массе. Во всяком случае первые четыре представления были блестящие, и сердце мое радовалось. Благодаря этому и теперь я очень приятно себя чувствую… на душе легко при воспоминании об успехе оперы, которую я люблю больше всего мной написанного».

Совсем непохоже это радостное письмо на прежние письма композитора. Однако в нем есть и такая фраза: «Впрочем, нечего ранее радоваться, посмотрим, что дальше будет».

А дальше все было тоже очень хорошо.

Главный режиссер петербургских императорских театров Г. П. Кондратьев, который по поручению директора театров И. А. Всеволожского ежедневно записывал подробности о всех оперных спектаклях, репетициях, артистах, сборах и т. д., писал о постановке в Мариинском театре оперы «Евгений Онегин»:

«…Сегодня тринадцатый спектакль в этом месяце, «Онегин» —тринадцатая опера в этом сезоне, но, несмотря на дурную примету, опера состоялась, прошла блистательно и имела большой успех».

Певица Павловская, певшая Татьяну, вспоминала: «„Евгений Онегин" прошел с громадным успехом. Весь музыкальный артистический Петербург взволновался».

Жена Антона Григорьевича Рубинштейна рассказывала, что когда она в театре попробовала при муже покритиковать оперу, он резко крикнул: «Что ты понимаешь! Кто вырос на цыганских романсах и итальянской опере, тот не смеет говорить о таких вещах».

Чайковский мог быть доволен — все больше и больше людей покоряла его музыка, все больше распространялась она, принося людям радость и утешение.

Он всегда считал оперу наиболее демократичным видом музыкального творчества.

П. И. Чайковский. 80–е годы.