Чайная роза

— Сколько там точно? — спросила она, схватив бумагу и перо.

Тедди провел пальцем по колонке:

— Изрядная сумма.

— Сколько, Тедди?

— Четыреста пятьдесят тысяч.

У Фионы перехватило дыхание. Тедди посмотрел на нее. Ее глаза стали размером с блюдца.

— Так вот в чем дело… — пробормотала она. — Лживый ублюдок! Мошенник! А я-то не могла понять, как ему удается сохранять пятьдесят один процент акций при таких долгах. Вот, значит, как он это делал…

— Что делал, Фиона?

Она не ответила. Рывком открыла верхний ящик стола, достала папку, открыла ее, просмотрела документы и начала что-то лихорадочно высчитывать. — пятьдесят два процента, — наконец хрипло сказала Фиона. — Черт побери, у меня пятьдесят два процента!

— Процента чего?

— «Чая Бертона», Тедди. Дай взглянуть, — сказала она и потянулась за банковскими отчетами.

Тедди передал их ей. Последние отчеты лежали сверху. Она листала их квартал за кварталом, пока не нашла то, что искала: покупка акций «Чая Бертона». Они поступили в фонд Ника в марте 1894-го. Элджин заплатил за каждую акцию почти три фунта — около пятнадцати долларов. В то время их общая стоимость вместе с другими ценными бумагами фонда Ника, стоившими около ста шестидесяти тысяч фунтов, составляла громадную сумму в полтора миллиона фунтов. Она быстро нашла собственные счета за тот же квартал и выяснила, что платила за акции «Чая Бертона» от восемнадцати до двадцати одного доллара. Акции Ника были приобретены с большой скидкой.

Потом Фиона сравнила отчеты фонда Ника за март 94-го с самыми последними — за март 98-го. Хотя все акции, кроме «Чая Бертона», приносили прибыль, но потери Бертона были так велики, что общий счет по сравнению с мартом 94-го стал вдвое меньше. Четыреста пятьдесят тысяч Ника, вложенные в «Чай Бертона», теперь превратились в сто пятьдесят тысяч.

Даты, разница в стоимости акций, потери… все это встало на свои места, щелкнуло, и головоломка сложилась.

— Тедди, отдашь мне фонд Ника целым, — сказала Фиона, оторвавшись от отчетов. — Чего бы это ни стоило. Ты понял меня? Я должна иметь все эти акции. Начни сегодня же. Пошли в «Альбион» письмо… нет, телеграмму… — Внезапно ею овладела паника. — Элджин ведь не может продать акции, правда? — тревожно спросила она.

— Конечно нет. Счета Ника заморожены до тех пор, пока завещание не пройдет проверку здесь, в Нью-Йорке. Сейчас они по закону принадлежат ближайшему родственнику. То есть тебе.

— Отлично. Отлично. Сообщи Элджину о моем желании немедленно. — Она встала и начала расхаживать по кабинету. — Сегодня же вечером пошли ему телеграмму. Сегодня же. Кто-нибудь в твоей конторе может это сделать? Я хочу, чтобы он узнал об этом завтра прямо с утра. Все, Тедди, иди. Тебя отвезет мой кучер. Ты успеешь попасть в свою контору еще до суда.

Тедди, изумленный до крайности, пошел к карете. Фиона заставила беднягу поклясться, что он отправит телеграмму, и велела кучеру везти его как можно быстрее.

Вернувшись в кабинет, Фиона снова села в кресло и оцепенела. Она не знала, смеяться ей или плакать. Оказывается, акции Бертона, за которыми она так отчаянно гонялась, все это время лежали в инвестиционном фонде ее мужа. Тридцать процентов от полутора миллионов. Прямо в руках Ника.

Теперь все приобрело смысл. В 94-м Бертон нуждался в деньгах, чтобы финансировать выход на американский рынок. К тому времени он уже получил от «Альбион-банка» триста тысяч фунтов. Его акционеры знали это и, согласно статьям, которые читала Фиона, испытывали большие сомнения.

Чтобы получить дополнительные фонды без ведома своих инвесторов, Бертон предложил самому Элджину, а не банку, купить у него значительную часть его собственного пакета акций. Причем предложил сделать это с приличной скидкой, что было видно из банковских отчетов. Бертон знал, что у Элджина они будут в целости и сохранности. Несомненно, он убедил банкира, что, когда «Чай Бертона» обоснуется в Америке — огромной стране с растущим населением, — стоимость акций увеличится. После этого Бертон использует полученную в Америке прибыль, чтобы выкупить акции по более высокой цене, и Элджин сорвет на этом изрядный куш.

Поскольку сделка была негласной, Элджин не мог использовать для нее деньги «Альбиона». К тому времени «Альбион» тоже стал акционерным обществом, и вкладчики тщательно просматривали его отчеты. Поэтому Элджин использовал собственные средства и положил акции в частный фонд. Фонд Ника. Скорее всего, поручил это своему секретарю или кому-то из старших клерков, пользовавшемуся его доверием. О существовании этого счета должны были знать в банке только два человека. Естественно, Элджин был уверен, что акции там будут в безопасности и ничего объяснять Нику не придется. Он прекрасно знал, что его сын люто ненавидит все, связанное с «Альбионом». Сыну и в голову не придет потребовать эти акции; его интересуют не капиталовложения, а доход, который они приносят. К тому же Ник серьезно болен. Когда он умрет, не имея ни жены, ни наследников, фонд просто вернется в семью.