Чайная роза

Майкл сказал, что возьмет, и Фиона пошла к своей карете, надеясь хоть немного побыть в одиночестве. Там спиной к ней стоял высокий, хорошо одетый мужчина. Услышав звук шагов, он повернулся и снял шляпу. Его волосы совсем поседели, но он все еще был красив и элегантен.

— Уилл… — с запинкой произнесла она. Фиона не протянула руку, боясь, что ее не примут. Она не знала, что сказать. За прошедшие десять лет они обменялись несколькими ничего не значащими фразами.

— Здравствуй, Фиона, — сказал он. — Мне очень жаль… Я хотел… Как ты?

— Не слишком, — опустив взгляд, ответила она.

— Могу себе представить. Глупый вопрос. — Он несколько секунд молчал, а потом сказал: — Я услышал, что Никлас… что его больше нет. Думал прийти на похороны, но не знал, захочешь ли ты, чтобы я присутствовал на них. И вместо этого пришел сюда. Чтобы выразить свои соболезнования.

Фиона подняла глаза:

— Почему?

Уилл грустно улыбнулся:

— Потому что я лучше всех знаю, как много он для тебя значил.

Фиона снова опустила взгляд и всхлипнула. Слова Уилла, означавшие прощение, глубоко тронули ее. Тугой узел в груди развязался, дав волю скопившимся там скорби и гневу.

Она заплакала. Уилл молча обнял ее и прижал к себе.

Глава шестьдесят шестая

Фиона сидела у себя в кабинете, упершись локтями в письменный стол и массируя пальцами виски. От боли раскалывалась голова. Перед ней лежала докладная записка от Стюарта с отчетом о продажах недавно выпущенной на рынок «Быстрой чашки». Она четыре раза принималась его читать, но застревала на третьей фразе. Под докладной лежала стопка писем и счетов, тоже требовавших внимания. Секретарша уже ждала их. Фиона знала, что если немедленно не возьмется за работу, то вал бумаг захлестнет ее с головой.

Влетавший в окно майский ветер шевелил разложенные на столе документы и ласкал лицо. Фиона вздрогнула. Весна смеялась над ней. Зелень боролась за жизнь. Тюльпаны, фрезии и нарциссы показывали солнцу свои яркие лица. Пышно цвели кизил, магнолия и вишня. Счастливые дети бегали по парку, раскинув руки, словно хотели обнять весь мир.

Но весенние красоты не утешали ее скорбную душу. На сердце становилось еще тяжелее. Фиона ежилась, когда на ее плечи падали солнечные лучи, и морщилась, слыша птичье пение. Все бурно радовались приходу весны, а она? Она была мертвой внутри. Ничто не доставляло ей радости — ни открытие новой чайной, ни успешная рекламная кампания. Сил хватало только на то, чтобы каждое утро тащиться на работу. Она даже перестала терзать Питера Херста требованиями достать акции Бертона и не интересовалась тем, сколько продано банок «Быстрой чашки» — десять или десять тысяч.

Настенные часы пробили два раза. Она застонала. С минуты на минуту должен был прийти Тедди Сиссонс и огласить завещание Ника. От этой мысли ее чуть не затошнило. В последнее время она избегала людей. Просто говорить с ними и то было мучением… Она тяжело вздохнула, взялась за отчет Стюарта и дошла до середины первой страницы, когда раздался стук в дверь.

— Фиона?

— Привет, Тедди, — заставив себя улыбнуться, ответила она. — Входи. Чаю хочешь?

— Спасибо, нет, — сказал он, ставя портфель на письменный стол. — Предпочитаю перейти прямо к делу. В четыре я должен быть в суде.

Фиона расчистила для него место. Он вынул из портфеля толстую пачку бумаг, сел и стал их сортировать. При этом очки съехали ему на кончик носа, и Фиона водрузила их на место.

— Спасибо, — рассеянно сказал Сиссонс и посмотрел на нее. — Как поживаешь?

— Нормально. Лучше. Намного лучше.

— Бессовестная лгунья.

Она издала слабый смешок:

— Тогда чертовски скверно. Теперь ты доволен?

— По крайней мере, это правда. Ладно, за дело. — Он протянул ей копию завещания. — Большинство — обычная рутина, но есть кое-какие вопросы, которые нам нужно согласовать.

Он начал скороговоркой зачитывать пункты завещания, более подробно останавливаясь на распоряжениях Ника, касавшихся материальных ценностей. Тедди извинился за длинноты и канцелярский язык, объяснив это желанием Ника, чтобы все соответствовало букве закона. Фиона изо всех сил пыталась сосредоточиться, но его слова влетали в одно ухо, а вылетали в другое. Когда Тедди перешел к банковским счетам Ника и их размещению, головная боль стала невыносимой. Фиона думала, что больше не выдержит ни секунды, но тут Сиссонс добрался до последней страницы.

— Это все, Фиона, — сказал он. — Остался только один пункт.

— Какой? — изнывая от боли, спросила она.

— Как тебе, конечно, известно, у Ника был личный инвестиционный фонд в лондонском «Альбион-банке». Когда Ник уехал из Англии, отец перевел на его имя определенную сумму, которая была вложена в акции различных компаний и приносила доход.

Она кивнула.

— Этот фонд тоже перешел к тебе. Его текущая стоимость составляет около семисот тысяч фунтов.

— Тедди, не может быть. Это же три с половиной миллиона долларов!

— Знаю. Совсем недавно там было больше. Намного больше.

— Но как? Когда мы поженились, он составлял всего около сотни тысяч.

— За это время было приобретено большое количество акций.