Чандра

— А я и не знала об этом, — сказала Чандра, — но ведь у вас не было выбора. Ваш брак был нужен в политических целях. А что, если бы вы не полюбили Эдуарда?

— Тогда моя жизнь стала бы серой. Но даже если женщине безразличен ее муж, она радуется детям.

— Во всем виноваты отцы, Элеонора. Сначала они выбирают мужей дочерям, а потом мужья верховодят женами, как это делали отцы. И не успеет женщина овдоветь, как место мужа занимает другой мужчина, и никто не спрашивает, любит ли она его. Почему у нас нет права выбора?

— Выбора? — удивленно переспросила Элеонора. — Это только у мусульманок нет ни выбора, ни свободы. Они — рабыни и ничуть не похожи на нас с тобой.

— Но наши мужчины иногда поднимают руку на своих жен.

— Джерваль когда-нибудь бил тебя?

— Нет, но с тех пер, как Джерваль возомнил себя моим господином, он сердится, если я не подчиняюсь ему.

— Что-то я не замечала этого, — сказала Элеонора.

— А потому что у нас не было причин: для ссор. Но ведь вы хорошо знаете, Элеонора, что я не смею противиться его воле.

— Когда ты поймешь, что такое счастье, дорогая девочка, прошу тебя, скажи мне об этом. Эдуард сильнее меня, как и Джерваль сильнее тебя. От них зависит наша безопасность и безопасность наших детей. Но благодаря нам, женщинам, продолжается жизнь.

— Так почему же мы значим меньше, чем мужчины? Почему мы всегда зависим от их желаний?

— Я никогда не думала, что значу меньше, чем Эдуард. Полагаю, Джерваль не держит тебя в постоянном страхе, требуя беспрекословного повиновения, как это делают мусульманские мужья. У меня есть определенный круг обязанностей, как и у Эдуарда. Клятва перед Богом связала нас, но лишь уважение и любовь сделали нас счастливыми. А ты, дитя мое, разве не счастлива?

Чандра покачала головой:

— Нет, я не была счастлива, пока мы не покинули Англию.

— Я думаю, Джерваль будет рад услышать это. О, посмотри, он идет с моим супругом.

— Милорд! — Приветствуя Эдуарда, Элеонора приподнялась.

Эдуард сел рядом с Элеонорой, положил руку ей на живот и, улыбаясь, спросил:

— Когда же и ты, Джерваль, сделаешь Чандру матерью? Клянусь, она будет прекрасно выглядеть, когда забеременеет.

— На это нужно время, милорд, — ответил Джерваль.

Чандре был неприятен этот разговор. Она поднялась.

— Пойдем прогуляемся, Джерваль.

Джервалв вопросительно посмотрел на Эдуарда.

— Иди, друг мой, и постарайся сделать так, чтобы твоя жена повеселела.

Спускаясь с балкона, Чандра услышала слова Элеоноры:

— Думаю, они так счастливы.

«Да, — размышлял Джерваль, — ей так кажется, потому что она счастлива с Эдуардом».

Они остановились, и Джерваль посмотрел на голубое море.

— Как здесь прекрасно… не хуже, чем зимой в Кемберли.

— Я не видела ни одной зимы в Кемберли. Там бывает много снега?

— Да, три года назад даже замерзло озеро. Мы натерли деревянные дощечки утиным садом и устроили гонки. Видела бы ты Мальтона! Арнольф толкнул его, и он пролетел надо льдом, подняв руки. Когда мы вернемся домой, озеро опять замерзнет, и ты сможешь участвовать в таких гонках и наверняка выиграешь.

— У меня так ослабли мышцы, что я сломаю себе шею. — Она протянула вперед руку и подняла рукав.

Джерваль пощупал ее мышцы:

— Да, не очень-то сильные.

— Пожалуй, — насмешливо сказала Чандра, — я совсем ослабею и не смогу вдеть нитку в иголку или приготовить обед, когда мы доберемся до Святой Земли.

— Слава Богу, Рольф хорошо готовит, а то мы оба голодали бы. Как ты проводишь время? Я теперь редко вижу тебя.

— Я всегда с женщинами. Иногда очень устаю от них. Они болтают без умолку. И ожидание меня тоже утомляет.

— А я устаю от мужских разговоров. А ожидание тягостно для всех.

— Джоан только и делает, что ждет своего Пейна. Она очень хочет ребенка, — неожиданно сказала Чандра.

— Тогда меня не удивляет, что он всегда улыбается, и даже без всякого повода, — заметил Джерваль, подумав, что для него месяцы супружества стали истинным испытанием. Просыпаясь по ночам, он так хотел близости с Чандрой, что едва удерживался, чтобы не притянуть ее к себе. Но в ее глазах Джерваль видел прежний страх. Правда, она сдержала свое слово и с тех пор, как они покинули Англию, подчинялась ему.

— Ты изменилась после отъезда из дома, — заметил Джерваль, — более свободно себя чувствуешь, да и держишься тоже.

— Ты добр ко мне, — ответила Чандра.

— Такой же добрый, как перед нашей свадьбой в Кройленде?

Ока опустила глаза:

— Ты был добрым и тогда, и сейчас.

— Знаешь, Чандра, Эдуард прав.

— В чем? — быстро спросила она. Джерваль, коснулся ее волос.

— Когда ты станешь носить нашего ребенка и у тебя округлится животик, ты станешь еще прекраснее.

Она покраснела:

— Кемберли нужен наследник, Чандра.

— Когда-нибудь он будет, — пробормотала она, — но только не здесь, не на чужбине. Ты же говорил, какая смертельная жара в Палестине и как это опасно. Элеонора уже рожала детей… она привыкла к этому.

Джерваль улыбнулся.

— Я не могу больше подавлять в себе желание. Мне становится все труднее и труднее сдерживаться. Ведь с тех пор, как ты стала моей женой, у меня не было другой женщины. Я хочу тебя, Чандра. Мы не можем так дальше жить.