Чандрагупта

“О глубокий, покойный сон! Сегодня ты отказался посетить меня, так не являйся ко мне и впредь, до того

часа, пока я своей рукой не возведу Чандрагупту на престол Паталипутры!”

И с этим он приступил к совершению утреннего ритуала . Он со всем старанием исполнял привычный

обряд, но душа его не участвовала нынче в святом таинстве. Все его мысли были устремлены к Вриндамале,

Мурадеви и Чандрагупте. Уже за полдень он выполнил полностью долг благочестия и почувствовал приступ

голода. Как и накануне, Васубхути прислал ему от себя кое-что из съестного, и сегодня Чанакья уже со

спокойным сердцем не пренебрег этим подношением. Принимаясь готовить себе еду, он пожалел, что не взял с

собой хотя бы одного ученика — тогда он избавил бы себя от подобных забот. Но потом подумал, что стоит

только освоиться в городе и выказать намерение обучать, как от учеников не будет отбоя.

Брахман разжег огонь и, когда пища была готова, совершил трапезу строго по ритуалу. А после того

снова отправился в монастырь к Васубхути. Монах, по-видимому, тоже освободился уже от своих религиозных

обязанностей, потому что был занят какими-то письмами.

Чанакья молча сел неподалеку, ожидая, когда монах кончит писать. Наконец Васубхути покончил с одним

письмом и, призвав своего ученика, которого звали Сиддхартхак, приказал ему тайно передать это письмо

Вриндамале.

Тотчас в уме Чанакьи мелькнула мысль, что вот он, тот самый удобный момент, и, решив сразу же

привести эту мысль в действие, он сказал Васубхути:

— Святейший монах, я недавно здесь и еще совсем не видел Паталипутры. Если вы позволите, я пошел

бы вместе с вашим учеником и по дороге осмотрел красоты этого города.

Монах задумался лишь на мгновение и тут же согласился:

— Хорошо, ступайте. Только вот я посылаю его с тайным делом, так что…

— О нет, если мое присутствие может чему-нибудь помешать, я не настаиваю. Но прошу никогда — ни в

настоящем, ни в будущем — не допускать и мысли, что я могу разгласить тайну или повредить делу того, кто с

такой добротой и гостеприимством принял меня, едва я вошел в этот город. Единственное, что я могу сделать,

так это заплатить долг, предложив свою помощь.

Чанакья говорил так искренне и взволнованно, что малейшая тень сомнения не закралась в душу

Васубхути.

— Конечно, Сиддхартхак, — сказал он ученику, — ты возьми с собой благородного брахмана. Только

постарайся, главное, сделать так, чтобы никто не видел, когда ты будешь передавать письмо Вриндамале.

Итак, Чанакья, довольный, ушел вместе с учеником монаха. Сиддхартхак был еще совсем юноша, но

пережить успел немало. Родился он в знатной семье и одно время был приближенным раджи. Но потом невесть

за что на него обрушился царский гнев, его лишили почестей и состояния. Один бог знает, что сталось бы с

юношей, если бы его не заметил монах Васубхути и не взял под свое покровительство. Сиддхартхак сделался

преданным учеником монаха. Чанакья с первого раза, как только увидел Сиддхартхака, подумал, что этот

юноша может очень пригодиться ему в его деле. Сейчас он шел за своим проводником и размышлял, как бы

расположить юношу к себе и завязать с ним дружбу.

Сиддхартхак нес письмо Вриндамале. Чанакья легко угадывал его содержание, поскольку накануне

присутствовал при разговоре служанки с наставником.

Пока они шли к своей цели, Сиддхартхак по пути показывал Чанакье достопримечательности города,

дворцы и храмы. Проходя кварталами богачей, называл имена самых знатных, самых богатых встречных.

Обращал внимание спутника на прекрасные сады и парки, на живописные виды, открывавшиеся с того или

иного холма. У Храма воды он остановился и, рассказывая его историю, упомянул имя раджи Дханананда. Лицо

его тотчас омрачилось, и он не удержался, чтобы не осудить раджу.

— Нет другого такого глупца и самодура, как Дханананд, — сказал он с горечью. — Справедливость

совершенно чужда его нраву. Вот и я пострадал от него безо всякой моей вины. Да в Паталипутре, пожалуй, ни

один человек не скажет о нем доброго слова.

Услышав такие слова о радже, Чанакья немного опешил, но тут же сообразил, что ведь юноша потерпел

от своего повелителя и в его гневе на раджу нет ничего неожиданного, Он уже приблизительно знал историю

Сиддхартхака и теперь захотел выяснить подробности. Юноша охотно вернулся к истории своих злоключений,

причиной которых был несправедливый гнев раджи. Он не один раз повторил, что за ним не было никакой

вины, и не жалел слов, чтобы описать дурной нрав своего раджи.

Под конец Чанакья, смеясь, заметил:

— Ну, Сиддхартхак, видно, сильно ты гневаешься на раджу. Мне кажется даже, что будь у тебя средство

как-нибудь повредить ему, ты не раздумывал бы и мгновения.

— Разумеется! — горячо согласился тот. — И уж не промахнулся бы никогда! Вам трудно себе

представить, какой ограниченный человек раджа, как он низок и жесток. Вриндамала рассказывала мне, что не