Чандрагупта

императором. Не будь раджа Дханананд так легкомыслен, Селевка давно бы оттеснили за Пенджаб и Кашмир.

Магадха господствовала бы повсюду.

— Почему же это невозможно сейчас? — спросил Шакалаян. — Малаякету возьмет власть, а потом

прогонит Селевка.

— Всё испытываете меня, — проговорил Ракшас с улыбкой. — Неужели вы думаете, что Селевк станет

терпеть какого-то Малаякету? Он тут же отстранит его от власти.

— Мне кажется, в ваших словах нет ни капли здравого смысла, — ответил Шакалаян. — Закончим этот

разговор. Скажите мне только, если Малаякету и Селевк прибудут сюда, вы поможете тому, чтобы народ

Паталипутры восстал против Чанакьи и Чандрагупты?

— Нет! Как бы я ни ненавидел этих людей, я никогда не помогу варварам захватить Магадху. Народу я

могу помочь, если начнется восстание, но буду бороться против греческих сатрапов. Я не изменник и не

думайте, что я предам свою страну. Уезжайте к себе. А с этими греками нужно держаться поосторожнее.

Положишь им палец в рот — отхватят руку.

Шакалаян испытывал удивление и досаду. Он не решился продолжать разговор и вскоре ушел вместе со

своим спутником.

Гла в а XL

ПОСЛЕДНЕЕ РЕШЕНИЕ ЧАНАКЬИ

Чанакья сидел у себя в хижине и разговаривал с Сиддхартхаком. Судя по выражению его лица, брахман

был несколько удивлен. В разговоре наступила пауза, потом снова заговорил Чанакья.

— Сиддхартхак, — произнес он, — ты уверен, что Ракшас ни о чем не догадался?

— Совершенно уверен, — ответил тот. — Кроме того, я просил Шакалаяна ни в коем случае не говорить,

что меня к нему послали вы. Шакалаян ничего не сказал. Я же сидел молча и слушал их разговор. Я опасался

произнести хоть слово, боялся, что Ракшас узнает меня. Мне казалось, что он может что-то заподозрить. Но

теперь ясно, что Ракшас не догадался, кто я такой. Он был поглощен разговором с Шакалаяном и ни на что

больше не обращал внимания. Министр, должно быть, подумал, что я переодетый слуга посла.

Чанакья сначала слушал очень внимательно, но как только понял, что министр ничего не заподозрил,

потерял интерес к тому, что говорил монах, и стал думать о другом.

“Да, Ракшас… — думал брахман, — говорят, что я неплохой политик, но тут я ничего не могу сделать.

Ты сильнее меня. Окажись я на твоем месте, я тотчас отправился бы к Малаякету и помог бы грекам захватить

Магадху. И не успокоился бы до тех пор, пока не уничтожил своих врагов. Я не стал бы думать о том, что страна

окажется во власти варваров. Меня бы это не смутило. Именно такой человек, как ты, преданный и твердый, и

нужен Чандрагупте”.

Чанакья был так занят своими мыслями, что не заметил. как начал говорить вслух, совсем забыв о

Сиддхартхаке, который сидел рядом… Монах некоторое время молчал, обдумывал то, что ему хотелось сказать,

что просилось на язык.

— Почему вы стремитесь сделать министром Чандрагупты Ракшаса? — спросил он. — По правде говоря,

более недальновидного советника не сыскать. Ведь он ничего не знал о заговоре, а все происходило у него на

глазах. Какой же из него министр? А вы такой опытный политик! Зачем Чандрагупте другой помощник? Нет, на

мой взгляд, в министры Ракшас не годится.

Слова Сиддхартхака вызвали у Чанакьи улыбку.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал брахман. — Я сдержал свое слово — сделал царем Чандрагупту и

уничтожил Нандов. Что же, теперь я так и буду находиться около этого юноши? Мне пришлось делать то, что

недостойно брахмана. Я уйду в Гималаи, чтобы смыть этот грех, и буду совершать покаяние в пещере. А то и в

будущих рождениях останусь таким же жестоким. Хватит с меня. Довольно преступлений. Убит царь, убиты его

дети, погибла несчастная женщина. А сколько было бесчестных поступков, сколько лжи! Кроме того, раджа,

который сейчас на троне, вовсе не обязательно всегда будет благоволить ко мне. Он рано или поздно решит, что

я могу его тоже убить. Поэтому лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Для себя я ничего не ищу. Денег

мне тем более не нужно. Я дал клятву отомстить за оскорбление и сдержал ее. Теперь я хочу только одного —

увидеть, как всевышний покарает греков. И сейчас время для этого настало. Если Ракшас не откажется, все так

и случится. Нужно только его согласие. Министр — человек верный. И я уйду спокойно после того, как он даст

обещание помогать Чандрагупте.

— Если вы сожалеете о своих поступках и раскаиваетесь, — произнес Сиддхартхак, — то почему не

идете путем Будды? Святой Васубхути с радостью примет вас, и вы будете жить в монастыре. Ведь благодаря

ему Вриндамала обратилась к истинной вере. Нужно отречься от мира. Без этого нельзя очиститься от

совершенных грехов.

Слушая монаха, Чанакья улыбался. Теперь, когда брахман знал, о чем говорили Шакалаян и Ракшас, он

испытывал огромное облегчение. Чанакья еще раз убедился в благородстве и честности бывшего министра и

понял, что опасения, которые возникли у него после приезда Шакалаяна, были напрасными.

“К Ракшасу теперь осталась только прямая дорога, — окончательно решил брахман. — Окольные пути