Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

— Молодец! — хвалит Гельнай. — А что, хотел бы ты поступить в кавалерию?

Подросток блеснул зубами.

— Еще бы!

Бигл выходит из избы, тихонько ругаясь.

— Подите сюда, Гельнай. Штепана я хватил немного по морде и запер в избе.

— Этого не полагается, — замечает Гельнай. — Неприкосновенность личности и всякое такое.

Бигл непочтительно ухмыляется.

— Плевать мне на неприкосновенность личности! Хуже то, что я ничего не нашел. А как вы?

— Алиби, хоть убей, Карел. Всю ночь дрых на сеновале, как примерный мальчик.

— Врут! — восклицает Бигл.

— Ясно, что врут. Это у них в крови, друг мой.

— На суде заговорят, — злится Бигл.

— Плохо вы их знаете. Откажутся давать показания или будут ложно присягать. Как ни в чем не бывало. В деревне, Карлуша, это нечто вроде народного обычая.

— Так что же нам делать? — хмурится Бигл. — Арестовать нам сейчас Штепана, как вы думаете, Гельнай, а? Можно головой ручаться, что это он…

Гельнай кивнул головой.

— Ясно. Только смотрите, Бигл…

Он не докончил. Где-то слабо звякнуло стекло.

— Стой! — ревет Бигл и бросается за угол дома. Гельнай, не торопясь, следует за ним. На земле барахтаются два человека, в конце концов Бигл оказывается сверху.

— Давайте, я его подержу, Карел, — предлагает Гельнай.

Бигл поднимается и тащит за собой Штепана, выворачивая ему руку.

— Пошевеливайся! — хрипит он. — Вставай! Я тебе покажу, как от меня бегать!

Штепан, тяжело дыша, морщится от боли.

— Пустите, — хрипло бормочет он. — Я только хотел в Кривую… за вещами.

Дьюла кидается между ними.

— Пустите его, — кричит он. — А то я…

Гельнай берет Дьюлу за плечо.

— Легче, легче, малыш! А вы, Михаль, не вмешивайтесь не в свое дело. Штепан Манья, вы арестованы именем закона. Ну, иди, дурень, иди.

Штепана Манью везут в город. Уже не на коне он, не скачет с гордо поднятой головой, и все же люди останавливаются поглядеть. По бокам его — полицейские, с ружьями между колен. Не сдвинута у Штепана шапка на затылок, не смотрит он на долину — там вон река, там пасутся кони, виднеется болото за камышом… Молча сидит Штепан, уперся взглядом в рыжий затылок возницы.

Гельнай расстегивает мундир и заводит со Штепаном дружескую беседу. О Гордубале ни слова, все о хозяйстве, о доме в Рыбарах, о лошадях. Штепан сперва дичится, потом увлекается разговором.

Да, да, хорош был жеребчик. Зря его продал хозяин, бог весть кому и зачем. Восемь тысяч можно было бы за него взять, продать на конный завод, а перед тем пустить его на ту черную кобылу. Эх, сударь, хотел бы я поглядеть на них… У Маньи загораются глаза. Такого коня продал хозяин — грех, да и только! Мерина надо было продать или кобылу, вот что. А не жеребца… — Штепан искренне взволнован.

«С арестованными говорить не полагается, разве что вполне официально!» — огорченно думает Бигл.

— Вот вез бы нас тот жеребец, — говорит Штепан точно про себя, — я сам бы взял вожжи… То-то бы прокатились, эх!

IV

— Смотрите, Гельнай, — сказал вечером Бигл, — это кто- то из своих. Окно выдавлено изнутри, чтобы похоже было на взлом. Через дверь в избу не попасть, дверь была на засове. Значит, убийца был в доме уже с вечера…

— Не был, — возразил Гельнай. — Гафия мне сказала, что дядя Штепан вечером к ним не приходил.

— Хорошо. Значит, ночью его впустил кто-нибудь из домашних. Опять же выходит, что убийца не мог быть посторонним человеком. Штепан здесь пять лет в батраках жил. Вся деревня знает, что все это время у него была любовная связь с хозяйкой.

— Погодите. Во-первых, всего только четыре года. Первый раз это случилось на сеновале. Потом она ходила к нему каждую ночь в конюшню. Я, Карел, все это разузнал у Гафии.

— Ваша Гафия что-то многовато знает, — усмехнулся Бигл.

— Да, все деревенские дети такие…

— Теперь дальше: Гордубалова беременна, разумеется, от Штепана. Гордубал ведь приехал из Америки только в июле. Она знала, что все это откроется. Гордубал ни с кем не собирался делить жену.

Гельнай отрицательно покачал головой.

— Едва ли, Бигл. Гордубал ночевал в хлеву, а она — на чердаке или в клети. Я узнал это от соседки.

— А к батраку она все равно ходила.

— Как сказать, — задумчиво произнес Гельнай. — Гафия думает, что не ходила. Правда, последнее время Полана отлучалась из дому. Соседка видела, как она шла куда-то за деревню.

— Вот человек! — удивился Бигл. — У вас сплетен, точно у старой бабы! А я стараюсь логически воспроизвести картину.

— Ага! А не лучше ли, Карлуша, заниматься этим делом про себя?

— Нет, вслух это лучше получается. Итак: этот болван Гордубал настолько доверял Штепану, что просватал ему малолетнюю Гафию. Вы только подумайте, Гельнай, это же настоящее средневековье — обручать ребенка!

Гельнай пожал плечами.

— Но потом, видно, Гордубал догадался, что жена изменяет ему, и выгнал Штепана.

Гельнай недовольно засопел.

— Что вы мне рассказываете, Бигл! Сперва Штепан ушел от них, и только потом хозяин обручил его с Гафией. Спросите любую бабу в деревне.

— Гм… — смутился Бигл. — Как же все это связать?