Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Адам. До полудня — шесть минут; я по всему городу объявил об этом в плакатах и листовках, а видали — ни души. Ладно; сделается без вас. (Смотрит на часы.) Понятно: столько уже было сумасшедших и шарлатанов, которые хотели спасти мир, что ни одна собака не принимает всерьез того, кто хочет этот мир уничтожить. Но, дамы и господа, это будет уникальное представление; с двенадцатым ударом часов мы покажем вам — в первый и в последний раз — вселенскую феерию под названием «Конец света»; сочинил и поставил непризнанный великий автор и изобретатель по имени Адам. (Кланяется.) Великий человек всегда одинок. А мне все равно. (Смотрит на часы.) Хотел бы я, чтоб стояло здесь сейчас все это маленькое, жалкое человеческое племя, и я швырнул бы в лицо ему страшное свое обвинение и приговор. О, тогда-то вы попадали бы на колени, запросили: Адам, спаси нас! А я — я, стоя у этой пушки, сказал бы только: «Кончено. Мир надо уничтожить!» (Смотрит на часы.) Не идут. Тем хуже для них. Мир не заслуживает спасения. Пушка отрицания заряжена до отказа. (Стягивает брезент с Пушки отрицания.) Славное мое оружие — что такое порох и динамит против «нет» в устах человека? Сколько отрицаний собрал я, сколько умствований накопил! Сколько перечитал и переспорил, пока не исполнился Духа ниспровержения! (Смотрит на часы.) Начнем! Но сначала оглашу еще свой Манифест, раз уж он написан. (Вынимает из кармана сложенную бумажку, откашливается). «Именем единственно спасительной Анархии», — а хорошо звучит, кратко и сильно, — «объявляется уничтожение мира. Основания: всякий строй — насилие. Религия — обман. Частная жизнь — предрассудок. Законы — рабские цепи. Любая власть — тирания. Единственный ответ на все это — громовое „нет“! „Мы“» — строго говоря, надо бы сказать «я», ибо я не нашел ни одного способного последователя среди этих обывателей; но «мы» всегда звучит лучше. — «Мы объявляем всякий строй, все обычаи и установления несостоятельными и недействительными, мы заявляем, что любые усилия исправить и изменить существующие в мире режимы — трусливый компромисс; мы провозглашаем, что плохо все; жизнь — дурная привычка; гуманность — признак слабости, терпеливость — преступление; а хуже всего — сочувствие и широта взглядов».

Полицейский(медленно приближается). Эй, сударь!

Адам(взглянув на него). В чем дело?

Полицейский. Не кричите так, не то я вас арестую.

Адам. Простите, — я свободный человек и могу говорить, что хочу. Впрочем, я уже тысячу раз проповедовал это устно и письменно. И все без толку… Нет смысла повторяться! (Засовывает скомканный Манифест в карман.)

Полицейский. Говорить можете, но не орите. Что это у вас?

Адам. Пушка отрицания.

Полицейский. А разрешение есть?

Адам. На что? На отрицание?

Полицейский. Нет, — чтоб поставить ее на этом земельном участке.

Адам. Плевал я на все разрешения!

Полицейский. В таком случае забирайте эту штуковину и — марш отсюда! Не то заплатите штраф. Чтоб через час здесь ничего не было!

Адам. Через час? Скажите, — через минуту! Через минуту все полетит к чертям, господин блюститель всемирного порядка!.. Вы даже не спросите, что я имею в виду?

Полицейский. Ступайте-ка лучше домой, сударь! (Уходит.)

Адам. Последнее мгновенье мира, и так все опошлить!.. Тьфу! Добро бы изрек что-нибудь великое!.. Все плохо! Плохо! Плохо! Все отрицаю!

Бьют часы.

Полдень! Бим-бам… Вот и конец! Сейчас громыхнет… Раз, два… Теперь нажать… Бим… Еще секунду… Вам… (Спохватывается.) Уже отбили? А я не сумел выстрелить… Плохо!

Бьют другие часы.

Ура! Мир, жалкий мир, пробил твой час! Бим-бам… Ну же! (Нажимает кнопку на Пушке.)

Оглушительный грохот, дребезг. Адам падает. Кромешная тьма. Завывание ветра. Рев и гул. Все звуковые средства театра приведены в действие.Адамсадится.

О, боже, я мертв!.. Помогите!

Грохот затихает и внезапно прекращается совсем. Пауза. Чуть брезжит мутный свет. В непроглядных сумерках обнаруживается, что все исчезло. Осталась голая земля, пригорок да ужасающе оголенный горизонт.Адамсадится.