Чара силы

При виде яркого синего неба, светлых горных вершин, пятен грязного весеннего снега и первых проталин, на которых уже зеленела перезимовавшая травка, при одном взгляде на горные ручьи, бегущие по склонам, на облака в вышине Даждь почувствовал, что у него защипало в носу. Как странно и страшно — он провел внизу, во власти Марены, половину осени и всю зиму, а мог остаться навсегда! Никогда бы не подумал, что будет так радоваться солнцу, робкому весеннему теплу и ветру! Даждь стоял у валуна, отмечающего вход в Пекло, прижимая чару к груди, и во все глаза смотрел на чуть было не потерянный им мир.

Внизу послышался свист, заставивший Даждя очнуться. У подножия склона стоял Агрик, держа за гривы двух лошадей. Пусть и отощавших, с клоками зимней шерсти на боках, все равно не узнать их Даждь не мог.

Он окликнул отрока, махнул рукой, и золотистый жеребец рванулся из рук Агрика, приветственно заржав.

— Хорс! — позвал Даждь. — Ко мне!

Конь с визгливым ржанием, играя как жеребенок, кинулся вверх по склону. Подбежав, он вдруг как‑то разом присмирел, по–человечески смущенно изогнул шею, перебирая копытами, а потом потянулся к вновь обретенному хозяину и положил голову ему на плечо.

— Знаю, знаю, — ласково шепнул ему Даждь, оглаживая всклоченную гриву. — Ждал меня, горевал… И мне без тебя было нелегко!

Жеребец утробно вздохнул. Крупная слеза сорвалась с его ресниц и звучно шлепнулась на дно чары. Вслед за нею упала другая, родив булькающий звук. Не поверив своим ушам, Даждь отстранил жмущегося к нему Хорса и заглянул в чару. На дне ее поблескивала мутноватая жидкость, от которой исходил незнакомый резкий бодрящий запах. Жидкость дрожала и колебалась как живая, и казалось, что ее становится все больше и больше. Чара наконец ожила!

Насторожив уши, Хорс во все глаза смотрел на хозяина.

— Милый друг мой! — Не сдержавшись, Даждь обнял его голову и расцеловал в нос. — Милый мой! Ты даже не знаешь, что для меня сделал! Спасибо тебе!.. Агрик, иди сюда, посмотри — она живая!

Отрок оставил лошадь внизу и стал подниматься, но Даждь не мог стоять и ждать, сам бросился ему навстречу, радуясь как мальчишка.

Когда восторги немного поутихли и друзья стали собираться в путь, неожиданно обнаружилось, что они не одни.

Неподалеку вдруг заржала лошадь, и к уже готовым вскочить в седла Даждю и Агрику вышел Падуб, ведя в поводу двух лошадей. Ни разу не выходивший до того наружу, пекленец от яркого света щурился и отворачивался, поминутно вытирая слезящиеся глаза, но настроен был решительно. Подойдя вплотную, он встал перед Даждем, опустив голову и ожидая наказания.

— Ты что тут делаешь? — спросил его Даждь.

Падуб всхлипнул.

— Простите меня, — тихо промолвил он, не поднимая глаз, — и возьмите с собой… Я еще пригожусь, вот увидите!

Я тебя давно простил — еще там, в Столбовом зале. Ты ни в чем передо мною не виноват…

— Возьмите, — повторил Падуб.

— А как же твой дом? Пекло, твоя семья?

— Нет у меня никого, — вздохнул пекленец. — А в Пекло я не вернусь — уже решил. Возьмите, я буду верно служить!

От страха, что его могут не взять, он упал на колени, схватил руку Даждя и лихорадочно прижался к ней губами.

— Эй, ты чего? Даждь еле вырвался. — Не надо этого… Поезжай, если хочется, но как же ты будешь в верхнем мире?..

Падуб одним прыжком вскочил на ноги и опрометью кинулся к лошадям, взлетая в седло.

— Отец мой жил — и я смогу! — воскликнул он.

* * *

Двадцать дней спустя три всадника осадили коней у подножия одинокой горы над морем.

Весна сюда пришла позже — здесь только–только начинали появляться проталины, набухать почки на ольхе и иве, темнела вода подо льдом, и первые ручьи бежали к вспухшим рекам.

Оставив лошадей внизу, взяв только чару, Даждь взобрался на гору. Полтора года назад, поздней осенью, он уже проходил этими тропами, но тогда ливень грозил смыть его вместе с грязью вниз, где поджидали враги, и он не знал, что ждет его впереди. Не ведал он этого и теперь, но на сей раз Даждя никто не преследовал, а сам он точно знал, куда направляется. Тревожило иное — выполнил ли свое обещание брат, сохранил ли поврежденный им по незнанию склеп, не поздно ли явился сам Даждь?

Падуб и Агрик, с мечами наголо, в молчании шли за ним — юноши ни за что не хотели оставить его одного. Конечно, впереди их не ждет засада, но за последний год Даждю хватило неожиданностей, и он только радовался скрипу шагов за спиной.

Ход, через который он зашел когда‑то вместе с конем, был завален, но мимо него вела круто вверх узкая тропинка. Пройти по ней мог только привычный человек, и здесь Падуб неожиданно обогнал Даждя, руки которого были заняты Граалем. После того как слеза Хорса оживила ее, чара больше не оставалась пустой — на дне ее всегда плескалось немного жидкости, а стоило ее поднести к губам и чуть наклонить, как тут же наполнялась до краев. Она и сейчас была полна, и Даждь прилагал все усилия, чтобы не расплескать ни капли. И помощь Падуба была как нельзя кстати.