Чарли-Чарли-Браво

Последующее разбирательство показало, что:

— катапультное кресло штурмовика было изготовлено в Англии в 1963 году и у него ни разу за 28 лет не менялся механизм отстрела;

— из-за принудительно созданных перегрузок сломалась прижимная пружина кресла, которое резко приподнялось и пробило фонарь самолета;

— поднятие кресла инициировало срабатывание пиропатрона и часового механизма катапульты, выпустившего парашют;

— кресло, пробив кокпит, поднялось недостаточно высоко, чтобы дернуть трос включения стартового двигателя катапульты.

Капитан Мерфи был бы доволен: этот случай подтвердил его теорию, — а на всех без исключения американских «Интрудерах» срочно поменяли механизмы катапультирования.

Верил ли Мерфи в удачу? Этого мы не знаем…

ЮЭС НАВАЛЕННЫЙ

Иstoryя

Неустанно хочется писать об американском флоте, ибо…

Абы нельзя не писать о молочном брате, который хотя и катается на более совершенном авто, более удачлив в бизнесе, но в душе — такой же охламон. Ну, сосал ты левую грудь (пик Коммунизма), а он — правую (пик Капитализма) — молоко-то одно в районе Твин Пике — нефть. И спирт один — что в виски, что в водке. Вот здесь-то настоящая борьба за лидерство и начинается! Дашь фунт гидромотиватора на грудь, и все — ты впереди планеты, если найдешь ее глазами в вертящемся параде. Найдя, надо еще и приземлиться штатно или нештатно. Штатно — это в Казахстане или во Флориде. Нештатно — это в Сингапуре или в Малаге.

Оба приземлились в Малаге. Нештатно. Так говорилось в циркуляре командующего, который однажды, в далеком 87-м году, довелось прочесть.

Командующий вспомогательным флотом ВМС США сидел и писал. Писал и вздыхал. Вздыхал и вспоминал. Вспоминал свою лейтенантскую юность. Рука тянулабь написать о веселой попойке в японском баррио, что за углом ворот военно-морской базы Йокосука, а тяжелый адмиральский погон подглядывал из-за плеча и требовал строгости поведения и наказания.

Поэтому приказ вышел сухим, но все равно веселым. Вобла — она тоже сухая, но размочишь в пиве — весело.

Написал и вызвал адъютанта:

— Джордж Стивенович, вы, голубчик, пошлите сей циркуляр в открытой радиосети. Думаю, русским тоже полезно будет почитать.

Русские почитали, но ничего полезного не нашли, зато посмеялись:

— Шкертня! Гордон Чарльзович, бывало, искуснее поступал: засечет нашу лодку в Аляскинском заливе и шлет открытую благодарность своим противолодочным силам — нам намек про болт с резьбой. А мы намек понимаем: заглотили американцы подставу — можно разводить. А тут — надрались два моряка?! П-ф-ф… Шкертня! Хотя… сообщите в ГлавПУР[70] — пусть встретят этот танкер.

Этот танкер вспомогательного «черного» флота СССР уже вышел из Малаги и взял курс на родину, которая ему нравилась. Не нравились только замполиты, которые от нетерпения прыгали на причале и посылали «молнии» за горизонт:

— Когда на судне последний раз проводилось партсобрание?

— Застрелился ли секретарь парторганизации танкера-предателя?

— Есть ли родственники за границей у провинившегося коммуниста-алкоголика?

— Как допустили швартовку в иностранном порту борт о борт с кораблем ВМС США?

Как допустили? Просто: стояли на топливном причале этого испанского порта, когда буксир приволок и поставил к левому борту ЮЭС Нэйвал шип[71] — танкер ВМС США. Можно, конечно, было его баграми оттолкнуть, но постеснялись. Только приказали вахтенному на юте стоять спиной к империалисту. А империалисты приказали своему вахтенному стать лицом к Вашингтону, к коммунисту — спиной.

Обе стороны сделали трагическую ошибку, бикоз моряки чувствуют все спинным мозгом. Хордовые они и гибкие. Даже политически, если с флотским пьешь. А «пьешь» они спиной слышат.

Вот и американский вахтенный стоял и вдруг, вот ведь, услышал спиной:

— Дринк-дринк-дринк, — якорь-цепи будто звенят.

Нет, ничто не звенело. Это у русского вахтенного были пальцы разведены на 10 сантиметров, а между ними разряд электрический, горящий неоновой рекламой «Дринк Столишная!» Это у русских такой софт-дринк. Нет, сов-дринк. А американцы рекламопадкие. Сэйлор улыбнулся и отрепитовал флажным семафором из пальцев:

— Ньет проублем. 30 мин-нет watch оувер. Хер кам. Эй, и «Столишная» не забудь!

— Понял, брат! — ответили пальцы русского.

Через тридцать две минуты коммунист, сиганув через леера, уже разливал сов-дринк в каюте империалиста, оказавшегося корабельным радистом.

Выпили? Конечно же! За «холодную войну», за здоровье Рэйгачева, за море (три раза) и за баб (семь… на каждого). Нет, песняка не пели — недосуг, так как устроили порносуг. Что ж наш подумал, увидев видеомагнитофон в каюте обычного сэйлора? А кассеты какие!!! Он подумал:

— Счас и я его удивлю!

И добавил:

— Джей Джонович, добро на мой шип!

На своем шипе он достал большую банку с прозрачной жидкостью.

— Таежное виски! — сказал коммунист и поджег налитый стакан для демонстрации качества.

— Джоныч, давай!

Джоныч дал, и планеты закрутились. Перед его глазами кружились яркие звезды испанского неба, сливаясь в кольцо вертолетного винта. Когда слились, он забылся… где он.