Чарли Паркер. Книги 1 - 10

Человек, который стоял на кухне, называл себя Коллектором[82]. Иногда он действовал под именем Кушиэля, демона, считающегося тюремщиком Ада, что могло быть просто его мрачной шуткой. Он не был собирателем в том смысле, в каком ими были те, для кого Уэббер добывал редкости. Нет, человек в черном видел себя больше взыскателем долгов, уравнителем счетов. Некоторые могли бы назвать его киллером, поскольку этим он в конечном итоге и занимался, но термин давал неверное представление о работе, которой был занят Коллектор. Те, кого он убил, утратили право на жизнь из-за своих грехов. Более того, они потеряли душу, а тело без души – всего лишь пустой сосуд, который следует разбить и выбросить. У каждого убитого он брал какой-нибудь сувенир, часто вещь, которая представляла для жертвы особенную, сентиментальную ценность. Так он сохранял память о своих делах, хотя коллекция доставляла ему еще и немалое удовольствие.

Ох, как же она выросла со временем!

Порой эти бездушные сущности задерживались, и Коллектор давал им цель, даже если этой целью было только прибавление себе подобных. Сейчас, когда они рыскали взад-вперед у него за спиной, он почуял перемену в их настроении, если об этих потерянных, пустых оболочках людей можно сказать, что они сохранили хоть какое-то подобие настоящих человеческих эмоций, кроме ярости. Они были напуганы, но к страху примешивалось…

Ожидание? Они напоминали кучку уличных драчунов, испугавшихся более сильного хулигана и дожидающихся вожака, заправилы, который поставит самозванца на место.

Коллектор редко испытывал неуверенность. Слишком хорошо знал он этот паршивый мир и охотился там, где была тень. Он был тем, кого боялись, хищником, судьей, не знающим пощады.

Но здесь, в богатом пригороде, в этой дорого обставленной кухне, Коллектор нервничал. Он вновь принюхался, подошел к окну, протянул руку к шторам и замер, как будто боялся того, что может увидеть с другой стороны. Наконец резко раздвинул шторы, отступив при этом назад, и чуть приподнял правую руку, прикрывая себя.

В окне было лишь его отражение.

Но присутствовало тут и что-то еще, и это был не тот человек, который сделал выстрел, прикончивший Уэббера, – Коллектор знал о нем все: Ирод, вечно ищущий, никогда не находящий; Ирод, который прячется за вымышленными именами и несуществующими компаниями; Ирод, который так умен и так опытен в заметании следов, что даже Коллектору не удавалось выследить его. Но рано или поздно его время придет. В конце концов, Коллектор исполняет Божью волю. Он – Божий убийца, а кто может надеяться, что скроется от Божьего посланца?

Нет, это был не Ирод. Это был кто-то другой, и Коллекционер чуял его запах и ощущал его вкус, почти видел тончайший след его присутствия, как капельки влаги от дыхания на стекле. Он был здесь, наблюдал, как умирал Уэббер. Стоп! Глаза Коллектора расширились, когда он увидел связь, и предположения переросли в уверенность.

Он наблюдал не за Уэббером, когда тот умирал, он наблюдал за Иродом, когда умирал Уэббер.

И тут Коллектор понял, почему его тянуло к этому месту, понял, зачем Ирод собирает свою коллекцию загадочных вещиц, даже если сам еще не до конца понимает конечную цель своих трудов.

Он был здесь. Наконец он пришел. Смеющийся. Древний Искуситель.

Тот, Кто Ожидает За Стеклом.

Глава 9

Я проснулся совершенно разбитым. Боль застряла глубоко в горле, в носу, в легких. Правая рука дрожала, и когда я попытался приготовить кофе, пролил кипяток на рубашку. Да и с кофе ничего хорошего не получилось – он отдавал протухшей водой. Я сел в кресло и долго смотрел на болота. За ночь злость улеглась, ее вытеснила апатия, не настолько, впрочем, глубокая, чтобы блокировать страх. Думать о Беннете Пэтчете и его умершем сыне не хотелось, как не хотелось думать о Джоэле Тобиасе и контейнерах фур, наполненных извергающейся тьмой. Я и раньше испытывал отсроченный шок, но еще никогда настолько сильный. К боли и страху добавился стыд за проявленную слабость и за то, что назвал имя своего клиента. Нам нравится убеждать себя, что, защищая другого человека и спасая немногое свое, мы готовы и можем вытерпеть любые пытки, но это не так. Рано или поздно ломаются все, и я, чтобы не утонуть в вонючей жиже, рассказал бы все, что хотели знать мои похитители. Я бы сознался в преступлениях, которых никогда не совершал, и согласился совершить злодеяния, противные моей натуре. Я бы даже предал собственного ребенка, и от сознания этого внутри у меня теперь все съеживалось. Там, в развалинах «Голубой луны», они лишили меня мужественности.

Спустя какое-то время я позвонил Беннету Пэтчету. Он заговорил первым, сказал, что Карен Эмори накануне не вышла на работу и на звонки на домашний телефон не ответила. Потом Беннет заговорил, что беспокоится о ней, но тут я перебил его. Рассказал о случившемся прошлой ночью и признался в своей слабости. Новость его не встревожила и даже не удивила.

– Так это были военные?