Чарли Паркер. Книги 1 - 10

– Поэтому я и ушла из армии и стала гражданским консультантом. До сих пор себя виню, но там я часто чувствовала себя королем Канутом, пытающимся в одиночку сдержать прилив. В Ираке надо мной стоял командир, которому солдаты были нужны на поле боя. Нужды большинства перевешивают нужды меньшинства, и я могла лишь давать советы, воспользоваться которыми было невозможно. В «Тогусе» я ощущала себя частью стратегии, попытки увидеть общую картину, пусть даже эта общая картина представлена тридцатью пятью тысячами солдат, которым уже поставлен диагноз ПТСР.

– Вы не ответили на вопрос.

– Разве? То, что вы подразумеваете, называется вторичной травмой или «контактным дистрессом» – чем теснее терапевт контактирует с пострадавшим, тем вероятнее, что у него разовьется такая же травма. В настоящее время оценка психологического здоровья терапевтов практически отсутствует. Есть самооценка, и ничего больше. О том, что ты сломлен, узнаешь уже постфактум.

Она залпом выпила полбокала.

– А теперь расскажите мне о Гарольде Прокторе и о том, что вы там видели.

Я рассказал почти все, опустив только то немногое, что узнал от Эдварда Гигана, и умолчал о конверте с деньгами. Когда я закончил, она ничего не сказала, но продолжала смотреть в глаза. Если это был какой-то психологический трюк, рассчитанный на то, что я не выдержу и выложу все, что скрывал с самого детства, то он не сработал. Однажды я уже раскрылся больше, чем хотел, и повторять ошибку не собирался. Закрываешь дверь конюшни, а лошадь уже исчезла за горизонтом.

– А как же деньги? – спросила она. – Или вы просто забыли об этом упомянуть?

Значит, копы все же оказались более падки на ее хитрости, чем я. Придется, когда мы встретимся в следующий раз, посоветовать Уолшу все же сохранять твердость, а не растекаться в довольной улыбочке, когда симпатичная женщина похлопывает его по руке и отпускает комплимент его пистолету.

– С этим пока туман.

– Вы не идиот, мистер Паркер, и не принимайте за идиотку меня. Я сейчас скажу, к каким выводам пришли вы, а вы, когда я закончу, может со мной не согласиться. Итак, вы считаете, что Проктор хранил в мотеле какие-то вещи, возможно, даже наркотики. Вы думаете, что деньги – плата за услуги. Вы полагаете, что некоторые, или все, из покончивших с собой могли быть вовлечены в эти операции. Поскольку у Джоэла есть грузовик, и он совершает рейсы в Канаду, вы подозреваете, что он и есть самое вероятное транспортное звено. Я права?

Я промолчал, и она продолжила:

– Тем не менее полиции вы всего не сказали. Интересно, почему. Потому что у вас обязательства перед Беннетом Пэтчетом, и вы не хотите марать репутацию его сына без крайней на то необходимости? Возможно, отчасти так оно и есть. Вы – романтик, мистер Паркер, но иногда, как и все романтики, путаете романтику с сентиментальностью. Это объясняет, почему вы циничны в отношении мотивов других людей. Но вы также и крестоносец, и это соответствует вашей романтической жилке. В основе импульса крестоносца лежит эгоизм. Вы крестоносец, потому что это дает вам ощущение смысла жизни, а не потому, что служит требованиям правосудия или общества. Вообще, когда ваши собственные потребности входят в противоречие с потребностями общества, вы, как мне кажется, обычно отдаете предпочтение первому перед вторым. Это не значит, что вы плохой человек, – просто ненадежный. Ну, как вам?

– По Проктору и Тобиасу близко. По второй части бесплатного анализа комментариев дать не могу.

– Он не бесплатный. Вы заплатите за мое вино. Что я упустила по Проктору и Тобиасу?

– Я не думаю, что это наркотики.

– Почему?

– Разговаривал с человеком, который бы знал о новых поставках на местный рынок или о перевалочном пункте на территории штата. Пришлось бы разбираться с доминиканцами и, возможно, с мексиканцами. Джентльмен, о котором я говорил, тоже потребовал бы свою долю.

– А если бы новые игроки просто решили сыграть не по правилам?

– Тогда кое-какие люди с пушками могли бы поддаться соблазну сыграть не по правилам с ними. Есть еще и проблема снабжения. Если только они не выращивают «травку» сами, за границей, или не импортируют ее напрямую из Азии, то где-то на маршруте должны столкнуться с действующими здесь поставщиками. Провести такого рода переговоры тихо и незаметно очень трудно, особенно когда они угрожают нарушить статус-кво.

– Если не наркотики, то что тогда?

– Надо искать в их личных делах, – сказал я, уклоняясь от ответа.

– Я просматривала личные дела умерших. Там ничего нет.

– Посмотрите повнимательнее.

– Спрошу еще раз: чем они промышляют? Думаю, вы знаете.

– Скажу, когда буду уверен. Вернитесь к документам. Что-то должно быть. Если контрабанду с участием ветеранов раскроют копы, репутации военных это на пользу не пойдет. Будет лучше, если дело против них откроют сами военные.

– А вы что намерены делать?

– Всегда есть слабое звено. Вот его я и намерен найти.