Чарли Паркер. Книги 1 - 10

— Фрэнк, из всех, известных мне психиатров, хуже тебя нет. Я бы тебе и собаку лечить не доверил: вдруг бы тебе захотелось ее трахнуть. Так что свои разговоры об этике прибереги для судьи. Эта девушка, скорее всего, попала в беду, и мне нужно обязательно ее найти. Если ты откажешься мне помочь, пеняй на себя. Я мигом свяжусь с Мейбаумом и Локом.

Фрэнк вовсю старался изобразить борьбу с совестью, но у него это неважно получалось. Чтобы добраться до его совести, потребовалась бы крепкая лопата и разрешение на эксгумацию.

— Она вчера не пришла на прием. И потом не позвонила.

— С чем она к тебе обратилась?

— В основном инволюционная депрессия. Это отклонение характерно для людей среднего и более старшего возраста. По крайней мере, таким случай представлялся... сначала.

— А потом?

— Паркер, это же конфиденциальная информация. Даже у меня есть принципы.

— Ты шутишь, наверное. Давай, выкладывай.

Фрэнк со вздохом повертел ручку на блокноте, затем подошел к шкафу и достал нужную папку. Вернувшись в кресло, он перелистал страницы, и заговорил.

— Когда Кэтрин было восемь лет, умерла ее сестра, точнее, ее убили. Она и несколько других детей были убиты в конце шестидесятых — начале семидесятых в городе Хейвен, в штате Виргиния. Детей — среди них были мальчики и девочки — похищали, мучили до смерти, а останки прятали в подвале пустующего дома на окраине, — Фрэнк сосредоточился и увлекся, он пересказывал историю своей пациентки, такую же далекую для него, как сказка.

— Ее сестру похитили четвертой, но из пропавших она была первым белым ребенком. С ее исчезновением полиция серьезнее заинтересовалась этим делом. Под подозрение попала одна из местных жительниц, состоятельная женщина. После того как пропал один из детей, ее машину видели неподалеку от дома, в котором жил ребенок. А затем она попыталась, но безуспешно, силой увезти ребенка из города в двадцати милях от Хейвена. Мальчик, которому удалось вырваться, исцарапал ей лицо ногтями и дал описание похитительницы полиции.

Они поехали за ней, но местные жители обо всем узнали и раньше добрались до ее дома. Там оказался брат той женщины. По словам местных жителей, он был гомосексуалистом. Между прочим, в полиции считали, что преступнице помогал мужчина-сообщник. Он сидел за рулем, в то время как она охотилась за детьми. Местным жителям парень показался подозрительным. Полиция нашла его повешенным в подвале.

— А что с женщиной?

— Она сгорела в одном из старых домов. На этом все и закончилось.

— Но только не для Кэтрин?

— Да, только не для нее. После окончания школы она уехала из города, а родители остались. Мать умерла лет десять назад, вскоре после нее и отец. А Кэтрин Деметр жила, кочуя с места на место, и нигде не находила покоя.

— Она когда-либо возвращалась в Хейвен?

— После смерти родителей — нет. По ее словам, все для нее там умерло... Вот такая история, и все связано с Хейвеном.

— А были у нее друзья-мужчины, с кем она встречалась?

— Мне она ни о ком не рассказывала. И время вопросов истекло. Теперь убирайся отсюда. Если ты когда-либо вытащишь все это на публику или придешь ко мне снова, я привлеку тебя к ответственности за оскорбление и угрозы и за все, что сможет придумать мой адвокат.

Я поднялся.

— Еще один вопрос, чтобы мне лучше молчал ось об Элизабет Гордон.

— Ну?

— Как звали сгоревшую женщину?

— Мисс Модин. Аделейд Модин. А ее брата — Уильям. И убирайся из моей жизни ко всем чертям!

Глава 9

Мало сказать, что снаружи автомастерская Бру выглядела зачуханной и старой, — вид у нее был просто сомнительный. Внутри тоже немногое могло порадовать глаз. Но поляк Вилли чью труднопроизносимую фамилию поколения клиентов урезали до Бру, этот самый Вилли среди всех знакомых мне механиков был едва ли не лучшим в своем деле.

У меня никогда не вызывала особой симпатии эта часть Куинса, находящаяся немного севернее шумной скоростной магистрали Лонг-Айленда. С детства этот район ассоциировался у меня со стоянками подержанных машин, старыми складами и кладбищами. Гараж Вилли находился рядом с Киссена-парк и на протяжении многих лет служил ценным источником информации, поскольку там время от времени собирались дружки Вилли, чтобы за бутылочкой пивка обсудить, чем заняты другие. Эти места и сегодня вызывают у меня чувство беспокойства. Даже взрослым я ненавидел ездить по дороге от аэропорта имени Джона Кеннеди до Манхэттена, потому что она проходит по здешним окрестностям: у меня вызывал отвращение вид обветшалых домов и винных магазинов.

После смерти отца мать увезла меня в штат Мэн, в свой родной город Скарборо, где леса заменяли небоскребы и куда запах больших городов привозили с собой только энтузиасты гонок, съезжавшиеся из Бостона и Нью-Йорка на соревнования в Скарборо-Дауне. Возможно, поэтому, глядя на Манхэттен, я чувствовал себя здесь гостем и всегда видел город словно новыми глазами.