Чарлстон

– Можешь идти, Пэнси. Скажи Джефферсону, что я сейчас спущусь вниз.

Пэнси подобрала юбки и побежала к лестнице.

Когда Джулия вышла во двор, там уже собрались обеспокоенные слуги. Посредине, сверкая глазами, стоял Джонас, молодой возница Миддлтонов, владельцев соседней плантации. Он громко жаловался, вздыхая и плача.

– Они убили всю скотину, – кричал он, – сожгли зерно и дома. Тоби вступил с одним в спор, так солдат снес ему голову саблей, будто дыню. Голубые мундиры – сущие дьяволы, им и адское пламя нипочем.

Рабы Джулии попадали на колени и стали раскачиваться взад и вперед, воздев руки к неяркому зимнему небу.

– Сожгли все зерно!.. – вторили они. – Все дома!.. Их леденящие душу рыдания перешли в пронзительные крики.

Джулия скользнула взглядом вниз по реке, туда, где находилось имение Миддлтонов. Облака черного дыма поднимались, заволакивая прозрачную голубизну неба. Осталось совсем недолго. Джулия ударила в висевший у двери металлический треугольник. Звон растаял, вибрируя, и наступила тишина. Голос Джулии звучал резко и отчетливо:

– Янки не сожгут Барони. Я не позволю им это сделать. И они не тронут вас и не лишат пищи и крова. Джесси, собери всех детей в столовой. Пусть они сидят на полу под столом. Раздай им конфеты и скажи, чтобы сидели тихо, как мыши… Гриффин… Дина… Сниппи… Иезекия… Соломон… Джупитер…

Джулия вызвала из толпы самых надежных, самых храбрых слуг и рассказала им, как они должны себя вести, чтобы помочь ей справиться с янки. Мелких животных и домашнюю птицу следовало забрать в дом и напоить пойлом, смешанным с виски, чтобы животные уснули. Крупную скотину, упряжь и прочее спрятать по лесам и болотам. Из коптильни и погреба уже успели унести припасы и сложить их в углах бальной залы.

Лейтенанты Джулии набрали подручных и поторопились выполнить приказы. Ужас сменился деловым оживлением. Если мисс Джулия говорит, что не позволит янки тронуть их, бояться нечего; а нарушение заведенного порядка было бы ужасно. Некоторые гадали, отчего Джулия не остановила продвижение армии противника. Слуги боялись ее и верили, что она всесильна.

Когда двор опустел, Джулия подошла к раненому пареньку из поместья Миддлтонов.

– Иди на кухню и скажи Уилли, чтобы принес мою аптечку. Я забинтую раны и ожоги. Как тебя зовут?

– Джонас, мэм.

– Не беспокойся, Джонас. Ты поправишься. А теперь беги и скажи Дине, чтобы принесла четыре кувшина с земляничным вареньем. Запомнишь?

– Да, мэм.

– Тогда иди.

Джулия постояла с минуту, обозревая опустевший двор и внутренне готовясь к тому, что предстояло ей самой. Затем она еще выше подняла подбородок и вошла в дом.

На кухне был бедлам. Все слуги собрались там, вопя друг на друга. Джулия схватила оловянный черпак и стукнула им по медному котлу.

– Прекратить! – велела она. Немедленно наступила тишина.

– Дина, – сказала Джулия, – дай мне вон то варенье и ложку. И один из твоих старых передников, самый запятнанный.

– Мисс Джулия, вы с ума сошли? Вы совсем забыли, что от земляники у вас сыпь.

– Я прекрасно это помню. Дай мне варенье и отыщи передник.

Джулия, прислонившись к стене у парадной двери, смотрелась во вделанные в нее маленькие зеркала. Ей казалось, что она здесь уже целую вечность. Куда запропастились эти проклятые янки?

Выглядела она ужасно – как настоящее страшилище. На ней было поношенное ситцевое платье Пэнси. Юбка и лиф были забрызганы жирными пятнами, попавшими на них со сковородки, когда Пэнси жарила цыпленка. От платья неприятно пахло прогорклым жиром. Грязный передник Дины был измят и выпачкан золой. Он прикрывал большую часть платья. Волосы Джулии, обычно гладко причесанные и затянутые в тугой узел, напоминали сейчас воронье гнездо. Спутанные, они были вымазаны салом и посыпаны сажей. Она была вся грязная, чистыми оставались только лицо и руки.

Руки у нее были связаны за спиной. Как и лицо, и все ее тело, они были покрыты пугающей красной сыпью – следствием аллергии на землянику. Нестерпимый зуд доводил Джулию до исступления. Она велела связать себе руки, чтобы не исцарапать кожу.

Наступили ранние зимние сумерки. Из-за клубов дыма, который поднимался над горевшим поместьем Миддлтонов и пеленою плыл над рекой, они наступили даже раньше, чем обычно. Вскоре почти ничего не стало видно. Все усилия Джулии могли пройти втуне.

– Пэнси, – сказала она, – зажги керосиновую лампу и поставь под корзину для бумаг.

Сказав это, Джулия закашлялась. В холле пахло, как из отверстой могилы. С люстры свисали три протухших оленьих окорока. Тошнотворный сладковатый запах гниющего мяса заглушала резкая вонь скипидара, которым были обрызганы коврики и занавески.

До Джулии донесся нестройный топот копыт. Противник приближался. От неожиданности Джулия едва не подскочила. Спокойствие, яростно сказала она себе. Топот сделался приглушенней. Джулия приникла к окну. Да, лошади скачут прямо к дому по усыпанной гравием дорожке. Сердце учащенно забилось. Джулия забыла и зуд, и страх. Она была как игрок, поставивший на карту все. Джулия чувствовала жар и сильное возбуждение.

– Пэнси, – шепнула Джулия, – они идут. Развяжи меня.