Чарлстон

Она нуждается также и в матери. В эти годы ей нужны совет и утешение, она должна научиться быть женщиной.

«Если я не выйду за Джо, – подумала Элизабет, – он женится на ком-нибудь другом. Он должен сделать это ради Виктории. Он будет заботиться о жене и в этом найдет свое счастье». Ревность уколола ее сердце.

«Я сказала Гарри, что объявлю ему свое решение после Рождества. И то же самое Джо. Я скажу ему, хоть он и не торопит меня. Все, что мне нужно, – это время на размышление. И хоть немного поспать». Она поставила ширму перед камином и отправилась спать.

«В следующий день рождения мне будет сорок», – подумала она, прежде чем уснуть. Эта мысль удивила и едва ли не испугала ее.

62

И тем не менее у Элизабет было мало времени на обдумывание. С Трэддом было очень хлопотно. Он еще докучливей, чем Гарри, изводил Элизабет бесконечными разговорами о том, как они будут жить в Европе, о которой он успел прочесть множество книг. Мальчик без устали крутил стоявший в кабинете старенький глобус и грезил наяву странами с причудливыми названиями. Он мешал ей работать, не давал спокойно отдохнуть, надрывал ей сердце тем, что непрестанно скучал о Гарри.

Элизабет и сама скучала по нему и не нуждалась в напоминаниях Трэдда. Сны заставляли ее всхлипывать и оставляли мучительную ломоту во всем теле.

Она с головой окунулась в приготовления к Рождеству. Это спасло ее от размышлений и поисков решения, которое не приходило на ум. В доме Трэддов должна была собраться вся семья, что стало традицией. Никому и в голову не приходило, что Рождество можно праздновать как-то иначе. Элизабет любила эти семейные сборища, несмотря на то что готовиться к ним было непросто. Она с радостным предвкушением собирала свертки, заказывала припасы, составляла приправы, пекла торты и прибирала в доме.

Наступивший день не принес разочарования. Ласковое солнце согревало камелии и пунцеттии в пылающем саду.

В ряду чулков над каминной полкой добавился новый – для Мэна. Малыш скорее растерялся, чем обрадовался, в отличие от старших, которые были довольны подарками. Комнаты наполнились смехом и удивленными возгласами: из туго набитых чулков извлекались сюрпризы. В течение часа все снова почувствовали себя детьми. Затем все улыбаясь наблюдали, как Мэн вытаскивает из чулка апельсин. Ощутив острый запах, он смешно сморщил нос; всем стало весело при мысли, что и они когда-то были на его месте. За обедом была еще одна сцена, когда малышу впервые дали ножку жареной курицы. Это был веселый час общих воспоминаний и семейного тепла. Треск шутих заставил взрослых закрыть окна, несмотря на то что день стоял теплый. Стюарт и Лоренс за бутылкой портвейна и тарелкой с солеными орехами пекан сели поговорить о политике. Кэтрин унесла Мэна наверх, чтобы малыш поспал, а Элизабет с помощью Генриетты приготовила гостиную – вот-вот должны были последовать визиты.

– Элизабет, – сказала Генриетта, – почему бы тебе не отпустить Трэдда с нами в Барони? Мальчики будут охотиться, и он привезет тебе дичи. Мы у тебя сегодня съели все дочиста.

Элизабет еще помнила летние месяцы, когда она была одна во всем доме. Она испугала Генриетту, неожиданно обняв и поцеловав ее.

– Ты моя спасительница, – сказала Элизабет. – Он любит охоту, пусть едет.

– Счастливого Рождества! – донеслись голоса с веранды.

Элизабет заторопилась к лестнице.

– Добро пожаловать, – встретила она первую группу гостей. – Вы знаете, куда пройти. Счастливого Рождества!

Со скорым приближением зимних сумерек разошлись последние гости. За ранним семейным ужином к столу подали холодный окорок и индейку с приправами. Затем, усевшись в экипаж Стюарта, родственники уехали, выкрикивая напоследок пожелания счастливого Рождества.

Элизабет закрыла дверь и задвинула засов. Вокруг нее сомкнулась благословенная тишина. Она пошла в библиотеку и умиротворенно опустилась в высокое кресло у письменного стола. Комната была ярко освещена. Вздохнув про себя, она поднялась на свои затекшие ноги и обошла комнату, гася свет. Света от пламени в очаге было достаточно. Элизабет скинула туфли и с ногами забралась в кресло. Брови ее сдвинулись. Рождество прошло; ей надо решить, что же делать.

Ноги ее ныли, ей хотелось, чтобы Гарри был здесь и растер их. И не только ноги. Тело ее вторило мыслям и ныло от тайного голода. «Прекрати, – сказала она. – Необходимо подумать». Разум подчинился команде.

«Тебе уже сорок, – сказала она себе, – а Гарри тридцать два». Знакомые доводы сражались в ее голове под томительный молчаливый зов плоти. Никто из мужчин – да и никто из людей вообще – не производил на нее такого впечатления, как Гарри. Он был ни на кого не похож. Его авантюризм, беззаботность, идеализм… Они и очаровывали, и отпугивали. Если она поедет с ним, для нее начнется великолепная жизнь. Но как долго она продлится? Гарри не из тех, кто дает гарантии. Он заботлив, он не бросит ее одну в чужих краях. Но если он устанет от Элизабет, он отправит ее домой. И все же он вернулся с Кубы. Никогда прежде он не возвращался. Он собирается на ней жениться.