Чародей

Мы стали любовниками в полном смысле этого слова. Точнее, настолько полном, насколько позволяло то обстоятельство, что она жила в общежитии для женщин, а я – в пансионе. Но любовь всегда найдет путь: когда мы могли себе позволить, то есть не чаще чем раз в три-четыре недели, мы снимали номер в гостинице «Форд» на вторую половину дня субботы, и он становился для нас Обителью Нег[48]. Потом мы шли вкушать вечернюю трапезу, обычно в ресторан Чайлда, где кормили хорошо и дешево. По особо торжественным случаям мы отправлялись в ресторан мисс Милличамп на Блур-стрит; у мисс Милличамп было доброе сердце, и, мне кажется, студентам она накладывала порции гораздо больше обычных.

Я узнал, что отец Нюэлы – юрист в графстве Корк. Семья, похоже, была обеспеченная. Нюэла хотела учиться на врача, и родители, как ни трепетали их католические души, позволили ей – и даже позволили отправиться в Северную Америку вместо Дублина или Англии: Нюэла убедила отца с матерью, что Северная Америка сильно опередила их родину в плане медицины или, по крайней мере, обучения медиков. Но родители выдвинули одно условие: они позволили дочери учиться в Канаде, но ни в коем случае не в Соединенных Штатах, где девушке гораздо легче забыть свое монастырское воспитание. Ученая дочь! Конноры наполовину испуганы и наполовину в восторге. Впрочем, созналась мне Нюэла, католическую веру ее родителей сильно подточило образование и обеспеченная жизнь; они хотели, чтобы дочь оставалась католичкой – в заботе о ее добродетели, – но сами не были такими уж верными чадами католической церкви.

Я водил ее с собой на службы к Святому Айдану, и она объявила, что они очаровательны и намного превосходят упрощенные обряды католической веры. Она не смеялась, но в глазах у нее что-то прыгало – только не пресловутая ирландская искорка, опошленная Голливудом. Неужели отец Хоббс и правда верит, что хлеб и вино причастия становятся телом и кровью Христа? В Ирландии многие относятся к этому скептически, хотя, конечно, молчат при священнике и при простых людях, получающих от веры огромное утешение. Как очаровательно, что это убеждение до сих пор сохранилось в Канаде, и притом в церкви, которая не… ну, не совсем истинная. О, она, Нюэла, прекрасно понимает, почему многие не хотят быть католиками, – это значит скушать догмат о непогрешимости папы, а он может стать поперек горла, хотя Пий XI – очаровательный старичок, просто душка. Знаю ли я, что от рождения его звали Ахилл Ратти и что после его избрания папой семейство Ратти внезапно разбогатело? Птицефермы и все такое? Разумеется, это святое чудо, что Господь так щедро распространил Свое благословение на родственников Своего наместника на земле. Сухая насмешка.

Мне кажется, наша любовь только выиграла оттого, что нам приходилось учиться изо всех сил. Посвящать любви двадцать четыре часа в сутки – это может быть идиллией в течение одного лета, но сладостное взаимное чувство, растянутое во времени, – гораздо бо́льшая роскошь. И конечно, каждое лето Нюэла уезжала в Ирландию, к родителям, поскольку очень любила их и собиралась вернуться на родину после получения диплома врача и провести там остаток жизни. Об этом мы с ней не говорили. Время покажет. Пока ее не было, я тосковал по ней, писал ей письма и любил ее еще больше – ибо воздержание обостряет аппетит.

Так Торонто стал для нас местом, освященным нашей любовью. Но, навещая Дуайера, я узнал про оборотную сторону Города церквей. Роль Мефистофеля сильно повлияла на Дарси: он всегда любил изображать дьявола, а теперь отточил это искусство до такой степени, что порой становился однообразен.

Грех был его любимой темой. Что такое грех? Как можно опознать его в мире, где представления о нем столь различны? Дарси разрабатывал вопрос с богословской точки зрения: грех – намеренное неповиновение известной нам Божьей воле. Да, но как узнать, в чем заключается Божья воля?

У Джока был свой ответ на этот вопрос. Он объявил себя последним манихейцем. Он верил, что мир – площадка сражения между добром и злом и что зло – ощутимая реальность, а не просто мозговая абстракция. Дьявол был достойным противником Бога. Дарси и Джок часто спорили об этом, иногда интересно, а иногда скучно. Именно Джок, самопровозглашенный дегустатор грехов, потребовал демонстрации на опыте, и в поисках вещественных доказательств они с Дарси ночь за ночью прочесывали улицы в поисках греха.

Чаще всего они паслись на Джарвис-стрит: когда-то здесь жили респектабельные люди, но теперь дежурило множество проституток. Почему, думал я каждый раз, отправляясь в экспедицию в компании двух исследователей, почему, говоря о грехе, первым делом вспоминают о сексе и почему он, кажется, обитает в темноте? На основе своих фрейдистских убеждений я мог бы много чего сказать, но помалкивал, желая увидеть, что обнаружат эти безумцы в ходе ночной охоты.