Чародей

Галаэрон почувствовал внезапный прилив гнева по отношению к ней и мгновенно понял, что в нем поднялось что-то темное и зловещее. Его «теневое я» снова заявляло о себе, пытаясь заставить его увидеть темные мотивы и злые предательства в тех, кто его окружал. Он опустился на свое место, сложил руки и посмотрел через стол на Хованая.

— Мой вопрос был необоснованным, посол, — сказал он. Извиняться Галаэрону было неприятно, но в таких делах разумнее доверять Рухе, чем самому себе. — Надеюсь, вы простите намек.

Хованай ухмыльнулся в ответ.

— Конечно. Мы все знаем о вашем несчастье.

— Но это не значит, что мы понимаем вашу точку зрения, посол, — сказала Алусейр. Она не стала скрывать своих подозрений по отношению к этому человеку, потому что между их двумя королевствами была утрачена любовь с тех пор, как Сембия попыталась отрезать кусок Кормира во время Бича Хазнеф. — Почему мы не хотим, чтобы Эвереска уцелела?

— Нас беспокоит не целость Эверески, — ответил Хованай. — А падение теневого барьера. Коммерция и так достаточно пострадала. Последнее, что нам сейчас нужно – это легион фаэриммов, делающих рабов и мешки с яйцами из тех немногих караванщиков, которые еще достаточно смелы, чтобы выполнять свои обязательства.

Галаэрон сдержался, чтобы не отругать этого человека за то, что он беспокоится о своем кошельке, в то время как храбрые эльфы умирают, но Алусейр этого не сделала. Она изучала Хованая с усмешкой, обычно приберегаемой для чего-то, что она соскребала с сапога, затем покачала головой.

— На карту поставлено не только золото, — сказала она. — Наши подданные не могут есть золото, хотя я с удовольствием покормлю вас, если вы захотите поэкспериментировать.

Руха хихикнула под своей вуалью, и нескольким другим посланникам пришлось прикусить губы и отвернуться. Приняв посрамление Алусейр с небрежной невозмутимостью человека, привыкшего к такому обращению, Хованай лишь улыбнулся.

— Возможно, мы не можем есть золото, но оно нам нужно, чтобы прокормить наши армии. Есть ли среди нас царство, сокровищницы которого еще не бесплодны?

Когда за столом воцарилось молчание, посол продолжил:

— Если наши потери станут еще больше, я осмелюсь сказать, что у союза не будет средств собрать хоть какую-то армию, не говоря уже о достаточно мощной, чтобы победить шадовар и остановить Таяние. И снова в зале совета воцарилась напряженная тишина, а лицо Алусейр побагровело от разочарования. Уже истощенные как золотом, так и людьми, королевства союза были растянуты до предела, и, как и говорил Хованай, любого давления со стороны фаэриммов было бы достаточно, чтобы сокрушить их. Даже для Галаэрона последствия были ясны. Если Эвереска и выживет, то ценой всех остальных цивилизованных земель Фаэруна.

Галаэрон почувствовал, что все взгляды устремлены на него. Когда он оглядел стол, то увидел, что взгляды других посланников быстро ускользают. Лорд Нашер Алагондар из Невервинтера, пришедший с помощью той же магии, что и Пьергейрон Паладинсон, тихо кашлянул в ладонь. Нарушив тишину, Альдувар Сноубранд, Меч Аркендейла и один из трех посланников, которых делили между собой Земли Долин, обхватил пальцами подлокотники кресла и наклонился вперед, словно собираясь вскочить со своего места.

— Мы смотрим на это неправильно, говорю я. — Высокий, сильный мужчина с шелковистыми черными волосами, Альдувар имел призрачное лицо и глубокие зеленые глаза, которые казались странно далекими и тусклыми. — Наши враги – шадовары, а не фаэриммы.

— Это легко сказать, когда они осаждают чужой дом, — сказал Галаэрон. — Фаэриммы – враги эльфов, уверяю вас.

— И кто в этом виноват? — Альдувар повернулся и сердито посмотрел на него, но в его глазах не было ни гнева, ни злобы, вообще никаких эмоций. — Разве не вы освободили их в первую очередь?

— И кто проклял нас шадоварами? — добавил Ирреф Мулмар, краснолицый констебль Высокой Долины. Как и Альдувар, он был одним из трех посланников из Долин, и, как и у Альдувар, его глаза казались странно пустыми. — Разве не вы привели их с Плана Тени?

Где-то внутри Галаэрон понимал, что сарказм жителей Долины странно расходится с их пустыми глазами, но его тень уже попалась на приманку, ощетинившись на обвинения и призывая его ответить клинком или заклинанием. Он начал вставать и обнаружил, что рука Рухи вцепилась в его руку, ее ногти впились в него, напоминая ему, что он должен быть сильным, что потакать своему гневу – значит уступать тьме, пожирающей его изнутри.

 — Что сделано, то сделано, — сказала она, продолжая удерживать Галаэрона. — Есть ли здесь кто-нибудь, кто может сказать, что он не совершил бы такой же ошибки?

— Ошибки имеют последствия — сказал Морнгрим Амката, третий и последний из послов Земель Долин. Огромный, крепко сложенный мужчина с каштановыми усами и аккуратно подстриженными волосами, его глаза были такими же пустыми, как и у его собратьев-жителей Долины. — Эльф-вот, кто совершил ошибку. За это должен страдать его народ, а не наш.