Чародей

Она вонзила свой стилет на четверть дюйма в его икру, и клинок Галаэрона со скрежетом вырвался из ножен почти по собственной воле. Женщина подняла подбородок и с жутким спокойствием ждала, когда он по дуге приблизится к ее ключице.

— Верь.

Атака Галаэрона внезапно прекратилась, когда его предплечье ударилось об огромную невидимую руку.

— Нет, — раздался сверху голос Ариса.

— Оставь ее в покое, друг, — крикнула Руха с другой стороны от Ариса. — Сумасшедших нельзя винить за их безумие.

— Как и посыльного за послание, — добавила женщина. Ее голос был хриплым и многоголосым, как будто одновременно говорили сто человек. — Иди.

Черные солнца исчезли из ее глаз. Оставив свой стилет висеть на икре Галаэрона, она отшатнулась и упала в толпу нищих, дерущихся из-за монет, которые он уронил. Хватка Ариса ослабла, и Галаэрон опустил клинок, его рука дрожала так сильно, что он едва мог вставить наконечник в ножны.

— Друг мой, в чем дело? — спросила Руха. — Почему ты так напуган?

— Скорее поражен, чем напуган, — сказал Галаэрон. Он наклонился и вытащил кинжал женщины из своей икры, затем показал окровавленный наконечник. — Сообщение от нашего друга-рогоносца. Он хочет нас видеть.

Темная бровь Рухи приподнялась, и Галаэрон бросил кинжал через нищих на пустое место в поле. Когда он повернулся, чтобы погнать лошадь вперед, то увидел, что это безнадежно. Дорога впереди была перекрыта по меньшей мере сотней нищих, все с протянутыми руками, восхваляя щедрость Ариса, а маленький мост был занят двумя дюжинами охранников каравана, возвращавшихся с полей построения. Как только они миновали мост, стражники начали кричать нищим, чтобы они расчистили дорогу, используя свои щиты и плечи своих больших боевых коней, чтобы привести в исполнение свои требования. Галаэрон изо всех сил старался сохранять терпение. Независимо от того, действительно ли сообщение пришло от Малика, оно только усилило его беспокойство за Валу. Его чувства к ней не были такими духовными, как любовь к Такари, которую он отрицал все эти годы на Южной Границе Пустыни, но только потому, что человек и эльф никогда не могли бы соединиться, как два эльфа. Тем не менее, Галаэрон любил Валу, если не так глубоко, как Такари, то, по крайней мере, так же сильно, и ему было мучительно оставаться в Арабеле, пока она служила Эсканору в качестве постельной рабыни. Не проходило и дня, чтобы он не мечтал вернуться и освободить ее. Если бы только она могла продержаться, пока он не попадет в плен. Когда стражники начали проявлять нетерпение по отношению к нищим и бить их плоскостями клинков, Арис нашел полезное решение и начал швырять пригоршни золота подальше от дороги. Потребовалось два броска, прежде чем нищие поняли, что происходит, и убежали, всё выкрикивая похвалы Арису и умоляя его бросить горсть в их сторону. Как только дорога была свободна, стражники быстро двинулись, чтобы обезопасить караван, с грохотом проносясь мимо с обеих сторон и выкрикивая приказы двигаться. Пятеро из них отделились и подошли к Галаэрону и Рухе, расположившись так, чтобы любые нищие, возвращающиеся за подачками, должны были сначала пройти через них. Самая крупная, женщина с грубым лицом в шлеме и пыльной боевой коже, подошла к Галаэрону и помахала им через мост. Голос охранника был таким же знакомым, как и язвительным.

— Молодец, эльф. Я сомневаюсь, что в лиге отсюда найдется глухой мужчина или слепая женщина, которые не знают, что ты ускользаешь из Арабеля.

Галаэрон присмотрелся повнимательнее. Изможденные черты говорящей смягчились, превратившись в черты Шторм Серебряной Руки, волосы, выбившиеся из-под шлема, стали серебряными и шелковистыми, тонкогубый рот стал полным и красивым.

— Это не входило в план. — Опасаясь выдать личность своих охранников, Галаэрон старался избегать почетного обращения, которое обычно оказывал Избранным. — Благодарность нищих застала нас врасплох.

— Ну, тогда все в порядке, — проворчал всадник позади нее. — Как приятно знать, что всё вышло из-под контроля.

 Они двинулись через мост. Галаэрон оглянулся через плечо и увидел, что лицо старого стражника с лошадиным лицом уступает черной бороде и хмурым чертам человека, который мог быть только знаменитым другом эльфов, Хелбеном Арунсуном. Галаэрон решил не упоминать о послании от Малика. Избранные и так выглядели менее восторженными, и последнее, чего он хотел, это дать им повод передумать.

— Я прошу прощения за ошибку, — сказал он. — Я должен был понять, как повлияет золото…

— Галаэрон не виноват, — сказал Арис, его голос гулко прозвучал в пустом небе. — Это я хотел отдать им золото.

— Ты будешь вести себя тихо, там, наверху? — потребовал Хелбен. — По крайней мере, притворись, что пытаешься улизнуть отсюда незамеченным.

— Я приношу свои извинения, — сказал Арис, его голос был таким низким, что доски моста задрожали под копытами лошадей, — но вы не должны винить Галаэрона.

— Не нужно никого винить, — сказал третий охранник. Сидя напротив Галаэрона, у него была только одна рука и голос, похожий на голос Шторм.