Чародей

– Я открываю твои губы, чтобы ты снова имел силу говорить. – Он коснулся ложкой носа отца. – Я открываю твои ноздри, чтобы ты снова мог дышать. – Он коснулся каждого из чудесных глаз. – Я открываю твои глаза, чтобы ты снова мог увидеть великолепие этого мира и великолепие мира грядущего.

Когда наконец все было сделано, сопровождавшие царя дождались, пока бальзамировщики обернут голову и покроют ее ароматическими смолами. Когда они возложили золотую маску на слепое лицо, оно вновь засветилось как живое. Вопреки традиции и обычаям для фараона Тамоса изготовили только одну посмертную маску и один золотой саркофаг. Его отец отправился в свою гробницу, закрытый семью масками, в семи саркофагах, один в другом, и каждый следующий был украшен больше, чем предыдущий.

Остаток той ночи Нефер провел около золотого саркофага, молясь и кадя ладаном, упрашивая богов взять его отца к себе и поместить среди пантеона. На рассвете он вышел со жрецами на террасу храма, где ждал главный сокольничий его отца. На руке в перчатке он нес царского сокола.

– Нефертем! – прошептал Нефер имя птицы. – Цветок лотоса. – Он взял у сокольничего величественную птицу и высоко поднял ее на руке, чтобы народ, собравшийся под террасой, мог ясно видеть ее. На правой ноге сокола была крошечная золотая бирка на золотой цепочке. На ней был выгравирован царский картуш его отца.

– Это – божественная птица фараона Тамоса Мамоса. Это – дух моего отца. – Он сделал паузу, чтобы восстановить самообладание, потому что был близок к слезам. Затем продолжил: – Я освобождаю божественную птицу моего отца. – Он стянул кожаный клобучок с головы сокола. Жестокие глаза заморгали в свете зари, и птица распушила перья. Нефер развязывал узел на путах у нее на лапках, и птица расправила крылья. – Лети, божественный дух! – закричал Нефер. – Лети высоко для меня и моего отца! – Он подбросил птицу, она поймала рассветный ветер и поднялась ввысь. Затем она сделала два круга в вышине и с частыми неистовыми криками устремилась за Нил.

– Божественная птица летит на запад! – воскликнул верховный жрец.

Каждый член собрания на ступенях храма знал, что это неблагоприятнейшее предзнаменование.

Нефер был так физически и эмоционально истощен, что, увидев, как птица улетела, пошатнулся. Таита успел поддержать его, не дал упасть и увел.

Проводив Нефера в спальню во дворце Мемнона, Таита смешал лекарство и встал на колени около его ложа, чтобы напоить мальчика. Нефер сделал один большой глоток, опустил чашу и спросил:

– Почему у моего отца только один маленький гроб, когда ты говорил мне, что мой дедушка погребен в семи тяжелых золотых саркофагах и что потребовалось двадцать сильных волов, чтобы тянуть его погребальную повозку?

– Твоему деду устроили самые богатые похороны во всей истории нашей земли, и он взял с собой в подземный мир множество погребальных вещей, Нефер, – согласился Таита. – Но на те семь гробов ушло тридцать лакхов чистого золота, что почти разорило страну.

Нефер задумчиво посмотрел в чашу и выпил последние несколько капель лекарства.

– Мой отец заслужил такие же богатые похороны, потому что был могущественным человеком.

– Твой дедушка много думал о своей загробной жизни, – терпеливо объяснил Таита. – Твой отец думал по большей части о своем народе и о благосостоянии Египта.

Нефер некоторое время обдумывал это, вздохнул, устроился на овчинном матраце и закрыл глаза. И открыл их снова.

– Я горжусь отцом, – сказал он просто.

Таита положил руку ему на лоб, благословляя, и прошептал:

– А я знаю, что однажды у твоего отца появится причина гордиться тобой.

Не требовалось плохого предзнаменования в виде полета сокола Нефертема, чтобы предупредить Таиту, что они на пороге самого опасного и рокового периода во всей долгой истории Египта. Когда он вышел из опочивальни Нефера и отправился в пустыню, казалось, будто звезды замерли на своих путях и все древние боги отшатнулись и покинули юного фараона в самый опасный час.

– Великий Гор, мы нуждаемся теперь в твоем руководстве. Ты держишь Та-мери, эту драгоценную землю, в чаше своих рук. Не дай ей выскользнуть из твоих пальцев и разбиться подобно хрусталю. Не повернись к нам спиной сейчас, когда мы беде. Помоги мне, могучий сокол. Наставь меня. Разъясни мне свои желания, так чтобы я мог следовать твоей воле.

Молясь на ходу, он поднялся на холмы на краю большой пустыни. Постукивание его длинного посоха о камни встревожило желтого шакала, и тот побежал вверх по залитому лунным светом склону. Когда он уверился, что его никто не видит, то повернул вдоль реки и ускорил шаги.