Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

9. Мир Мэдоффа

Остается только гадать, как Берни Мэдофф в конце 2005 – начале 2006 года управлялся одновременно с затянувшимся кризисом ликвидности и расследованием Комиссии по ценным бумагам и биржам. Интенсивность оттока капитала поражает даже тем, как выглядит на бумаге. Между апрелем 2005 года и июнем 2006 года из одного только фонда Fairfield Sentry инвесторы изъяли приблизительно 975 млн долларов, или почти 20 % активов. Ситуация выглядела настолько тяжелой, что неудивительно, что Дэн Бонвентре и два программиста, работавшие на семнадцатом этаже на Фрэнка Дипаскали, весной 2006 года опустошили свои счета у Мэдоффа и перевели активы в другое место, – хоть эти трое и отрицали, будто им было что-либо известно об афере или о том, что пирамида зашаталась. Мэдофф вряд ли мог отказать им в выдаче денег. Даже если они и не помогали удерживать финансовую пирамиду от краха, а они это яростно отрицали, все же отказ в изъятии стал бы сигналом тревоги для всех. 13 апреля Мэдофф подготовил новый слив денег с банковского счета своей брокерской фирмы для покрытия запроса в 120 млн долларов от фонда Sentry, только за месяц до этого изъявшего 150 млн долларов.

Несмотря на грозящую пирамиде гибель, Берни Мэдофф явно не ограничивал доступ своей семьи к деньгам. Фондовые рынки в целом были крепки. Глобальный бизнес хедж-фондов казался устойчивым. Раз считается, будто Мэдофф ведет чрезвычайно успешный хедж-фондовый бизнес, значит, у него денег куры не клюют. Как и у всякого успешного управляющего хедж-фондом.

Если членам семьи Мэдоффа и был известен секрет, что финансовая пирамида в тисках потенциально смертельной денежной катастрофы, они определенно не делали ничего, чтобы смягчить ситуацию, и, будь они его сообщниками, он бы без лишних слов отказал им в выплате денег. В декабре 2005 года Мэдофф ссудил обоим своим сыновьям по 5 млн долларов. Между сентябрем и апрелем Берни позволил своему брату изъять 3,2 млн долларов со счетов, которыми управлял для него. Из его семьи во время этого кризиса никто не поспешил закрыть счета и перевести свои активы в безопасное место. В руках Берни осталась огромная часть их богатств: пенсии, отсроченные компенсации, доверительные фонды детей.

В ретроспективе тот факт, что семья продолжала изымать наличные, но не опустошала своих счетов, наводит на мысль о том, что осенью 2005 года им не было известно ни об афере, ни о надвинувшейся на нее угрозе. Они по старой привычке как ни в чем не бывало запускали руку в домашнюю копилку Берни, как если бы в фирме все шло по-прежнему гладко.

Безмерная щедрость Мэдоффа, вероятно, объяснялась тем, что для его семьи жизнь за рамками бизнеса была совсем не сладкой. Роджер, сын Питера, проигрывал свою битву с лейкемией и на глазах молодой жены и убитой горем семьи соскальзывал к смерти, и так продолжалось всю зиму. Он умер 15 апреля 2006 года в возрасте тридцати двух лет. Секретарь Берни Элинор Скиллари потом скажет, что тот Питер, которого она знала столько лет, тоже умер в этот день.

Именно в эти месяцы личных страданий Мэдофф втайне ото всех сохранявший шаткое равновесие под пристальным вниманием Комиссии, отчаянно занимая и переводя деньги, едва не проиграл свою битву – за финансовую пирамиду. К апрелю 2006 года со счетов своей брокерской фирмы он перевел в «смазочный фонд» финансовой пирамиды более 260 млн долларов для покрытия изъятий и поддержания аферы на плаву, и все же этого было мало.

Положение начало меняться 18 апреля, когда «трудный» инвестор Джеффри Пикауэр внес на один из своих счетов у Мэдоффа 125 млн долларов, что было как нельзя более кстати, поскольку это вливание состоялось всего пять дней спустя после того, как фонд Fairfield Greenwich изъял 120 млн долларов. Это одно из разрозненных свидетельств, позволяющих предположить, что о длительном преступлении Мэдоффа Пикауэр знал больше, чем о том догадывался сам Мэдофф, – во всяком случае больше, чем они оба согласились признать.