Чародей звездолета «Агуди»

– На строгом академическом языке это называется нижней фазой. Но смысл тот же. Вы знаете историю, Россия не всегда бывала на пике пассионарности, это невозможно. Ни для одной страны, ни для одного народа. За исключением, разумеется, евреев, но они сумели создать для себя условия, когда просто не могут выйти из пассионарного состояния. На его пике малые отряды захватывали целые страны, как отряды Кортеса или Ермака, но в нижней фазе такие страны гибнут… если правитель не поддерживает активность страны строгими законами и контролем за их соблюдением. Вы знаете, что в Средневековье и даже позже наша Россия была помельче как по территории, так и по населению, чем грозные в те времена Польша, Швеция, Испания или Португалия! Но у них взлеты были только на пиках пассионарности, в России же установилась твердая власть, что в периоды вялости и упадка духа заставляла делать через «не могу», «не хочу» и «хочу полежать, побалдеть»!..

Второй голос, рядом с первым, выкрикнул:

– Это к чему такая преамбула? Ожидается возврат к сталинизму?

Вокруг захлопали, там тесная сплоченная группа, чем-то неуловимо отличаются от остальных студентов. Лица веселые, дерзкие, глаза умные, люблю таких ребят, но сейчас, похоже, именно им и придется ломать хребты. Еще не ощутили гибельность балдения, им вся студенческая жизнь видится сплошной веселой попойкой. Но в этой аудитории есть и те, кто не балдеет и не увязает в попойках, пашет и пашет, а потом эти весельчаки будут у этого магната гнуть спины на мелких работах, а он будет трахать их жен, восполняя недобранное в студенческие годы.

– Надо вылезать из ямы, – сказал я. – Предыдущее правительство замедлило сползание на самое дно, но не остановило. Мы всего лишь тонем чуть медленнее, у нас это почему-то расценивается как успех. Но чтобы вылезти из ямы… или хотя бы начать вылезать, надо собраться с силами. Это означает, увы, укрепление власти. Увы, потому что я всегда боролся против всякой власти, мне она ненавистна, но я понимаю, что власть надо употреблять, чтобы образумить не только капризничающего ребенка, но и капризничающие группы населения. Да, временно будет ужесточение… Это как при пожаре или спасательных работах, когда не очень-то смотрят, чтобы не помять платье спасаемой женщины. И не разбирают, за что ухватили выволакиваемого из воды человека. Вы умные люди, надеюсь, поняли, что я хотел сказать?

Тот же парень в переднем ряду, явно заводила или даже лидер одной из группировок, прокричал:

– Вы фашист?

Я вздохнул, здесь не журналисты, что хоть и наглый по данности народ, но все же облекает провокационные вопросы в более обтекаемую форму, здесь рубят сплеча, это молодежь, надо отвечать в их же духе. По крайней мере, стараться.

– Так вы фашист? – повторил рыжеволосый громче.

Все понятно, сам точно так же заорал бы в праведном гневе на сволочь, посмевшую присвоить себе диктаторские полномочия, повернуть развитие страны взад, отобрать с таким трудом достигнутые свободы.

– Я не фашист, – сказал я, – не националист, не демократ, не аристократ, не теократ, не плутократ, не периэк, не роялист, не протестант… Я вообще вне партий, как и положено президенту. Мне это легко, потому что все эти партии – партии прошлого, партии первобытно-общинного и раннефеодального строя. Я не интересуюсь антиквариатом. Сейчас новые партии разве что у глобалистов и антиглобалистов, да еще вышли на мировую сцену пассионарные ветви ислама. Так что я, как человек вне партий, поступаю так, как правильно, а не по партийному уставу. Сами видите, в стране чрезвычайная ситуация. При чрезвычайных ситуациях не срабатывают обычные меры, разве не видите их беспомощность? В чрезвычайных ситуациях нужны и меры чрезвычайные.

Кто-то выкрикнул:

– А где гарантии, что эти чрезвычайные меры не станут обычными?

Шум усилился, выкрики, аплодисменты.

Я вскинул руку, шум чуть утих, я сказал громко:

– Если в такой же чрезвычайной ситуации сумел взять власть в руки Сулла, почистить Рим, а потом оставить трон, то почему не могу я?.. Мне есть что терять, в отличие от Суллы, который потерял бы только имя. Я потеряю еще и уважение коллег как ученый!.. Я потеряю ваше уважение, дорогие друзья. Вам в это трудно поверить, но вашим мнением я дорожу больше, чем мнением о себе президентов других стран. Президенты приходят и уходят, как уйду и я, но вы… вы остаетесь всегда.

Замешательство, я ухитрился в один флакон упаковать снотворное и слабительное, диктаторские полномочия Суллы и лесть в их адрес, будущей элиты страны и всего мира, но первым все же опомнился, к сожалению, рыжеволосый. Он толкнул локтем соседа, крупного рыхлого парня, похожего на Новодворского, тот вздрогнул, прокричал:

– Да у него мания величия!

Рыжеволосый крикнул:

– Сулла из Мытищ!

Справа и слева от него прокричали:

– Как же, откажется!

– То Сулла, а то наш президент!

– Еще ни один генсек не отказывался!

Я выждал, взглянул на бледного ректора, тот вскочил и замахал обеими руками. Шум начал стихать, я заговорил, не дожидаясь, когда умолкнут последние крики: