Чародейка на всю голову

Да и Дьяр хорош! Чего это он стоял, пялясь в мой затылок? Или ниже? На то место, которое обычно защищено от визуальных посягательств штанами.

– Нет. Но сейчас уже начала усиленно прислушиваться, – так же отозвался Дьяр.

И я поняла, что если шагну назад, сделаю вид, что ничего такого заговорщицкого не было и мы с напарником просто решили постоять рядышком, воздухом подышать, то у Хель это вызовет здоровые подозрения. И она костьми ляжет (и может даже не только своими), чтобы все выведать и спутать нам все карты.

Вариант отвлечь Смерть поцелуем был, конечно, соблазнителен, но я представила, как на ровном месте накинусь на Дьяра. И, главное, как этот благороднутый (пусть напарничек и пытается усиленно это скрывать) от меня отшатнется… Потому как у него и невеста есть, и ненависть к той, в чьем теле я оказалась… А ведь он еще и решить может, что в меня какой-нибудь местный суккуб вселился. И вместо отвлекающего поцелуя я получу сеанс экзорцизма.

Потому я решилась и, прошептав:

– Потерпи и подыграй, – сделала шаг навстречу Дьяру и громко скомандовала: – Наклонись, открой рот и покажи язык.

М-да… судя по всему, к таким приказам жизнь доблестного темного властелина не готовила. И пока я проводила тщательный осмотр, услышала хитрый шепот «пациента»:

– В какой-то момент мне показалось, что ты сейчас меня поцелуешь. Ну или убьешь. Такой решительный у тебя был вид.

– Тебе показалось, – нахмурилась я, ощупывая вправленное плечо, и чуть громче произнесла: – Повернись. Согни. Не болит?

Дьяр отрицательно мотнул головой, даже не пытаясь скрыть ухмылку.

Зато костлявая не упустила случая поёрничать:

– Все же любите вы, лекари, одними глаголами разговаривать, – выдала Хель, подходя ближе и хмыкая.

– С чего бы? – возмутилась я, заканчивая пальпирование.

– Ну как же? От вас только и слышишь: «Входите. Садитесь. Говорите. Дышите. Не дышите, не дышите. Уносите…» – закончила она свой спич мечтательно. Видимо, в представлении Хель так и должен был заканчиваться приличный осмотр больного, плавно перетекающий в асфиксию.

– Угу, и это мне говорит представительница профессии, чей служебный лексикон и вовсе ограничен одной командой: «Умри!» – не осталась в долгу я, уводя Хель от опасной темы. Костлявая возмутилась в ответ… Вот так, в фоновом режиме, мы начали со Смертью прежнюю игру: сумей выбесить другого, при этом сам оставаясь спокойным.

Мы с Дьяром переглянулись: кажется, в этот раз удалось не вызвать подозрений и можно выдохнуть.

Цверг, до этого полностью поглощенный работой, наконец закончил спарывать вышивку, и я смогла переодеться. Молоха же пришлось запеленать, чему он был несказанно «рад» и пыхтел при этом, ну как настоящий младенчик.

– Ты только гулить и попискивать не забывай иногда, – напомнила я цвергу, запеленывая его, и удостоилась не только нецензурного выражения его лица. Нет, в глазах Молоха прямо-таки была бегущая строка сплошного мата.

– Ну гы-гы, – все же ответил Молох. Басом.

– Лучше молчи и спи, – вынесла я вердикт.

Мы двинулись к тракту в полдень. И, сидя в кустах рядом с пересечением большой и малой дорог, часа полтора ждали какую-нибудь подводу. Хель на это смотрела, хмыкая. И это мне не нравилось.

Наконец на тракте показалась телега. Правил ей здоровенный детина. А у борта сидели женщина с поросем в руках и малец. А рядом бежал пес. Тот самый, профессиональный колбасный коррупционер.

Они уже поравнялись с нами, когда Хель решила, что самое время помешать нашей задумке, и, сунув два пальца, залихватски свистнула. Вот только, сдается, этот звук слышали не все. Кузнец так и остался невозмутим. В отличие от его лошади, которая дико заржала и понесла…

Видимо, Смерть рассчитывала, что попутная телега пролетит мимо нас на полном скаку.

Она и промчала. Правда, недалеко. Там, где колесо по нашей задумке должно было застрять, оно на полном ходу подскочило и сорвалось. Телега тут же накренилась и ухнула в пыль одним боком. Со звоном с нее попадали чугунки, подковы и прочий скарб, который кузнец, судя по всему, вез на продажу. Лошадь с таким «плугом» уже не смогла пуститься вскачь и лишь попыталась встать на дыбы.

Пес же, остановившись рядом с хозяином, зарычал. Женщина запричитала, поросенок завизжал, пацан с интересом стал озираться.

– Охолонитесь! – гаркнул детина, обращаясь, видимо, и к женщине, и к поросю с псом и лошадью, слезая с телеги и оглядывая убытки.

Мы не стали терять времени. И пусть оба плана (и наш, и Хель) сработали лишь наполовину, поспешили воспользоваться ситуацией.

Вывернули мы из-за поворота пешей дороги так, чтобы у возничего не случилось вопроса, откуда мы и почему он нас не обогнал. К тому моменту лошадь успокоилась. А вот женщина, оказавшаяся женой кузнеца, – нет. Причитала она вовсю. Виня в случившемся и мужа, и лошадь, и неурочный день… В общем, горевала так, словно не колесо слетело, а избу сожгли. За ее стонами даже недовольный рык пса, который не сводил с нас своего тяжелого взгляда и приподнимал верхнюю губу, обнажая клыки, почти не было слышно.