Чаролом

Друид поскакал вверх по ступеням. Круг за кругом они поднимались, пока не выбрались на настил в двадцати-тридцати футах над взморьем. Справа от них находилась дорожка, опоясывающая остров и ныряющая в туннель. Слева дощатый настил сгорел, от него остались только обугленные балки, торчащие из известняка. После провала шириной футов в десять дорожка продолжалась, доходя до неповреждённого канатного моста, ведущего к Дальней башне.

– Туда! – крикнул Рори.

– Этого-то я и боялся, – проворчал Никодимус, оглядывая провал.

– Не беда.

Рори стукнул нижним концом посоха по ближайшему обгорелому пеньку. Тот вспыхнул синим огнём, и из него появился нежный зелёный росток, разворачивающий широкие дубовые листья. Мигом позже из пня выросла ветвь толщиной с большой палец. От побега к следующему пеньку поползли корни, выбрасывая новые ветви. Они тянулись всё дальше и дальше, пока ряд ветвей не достиг дальнего края настила.

Никодимус посмотрел на острые камни далеко внизу, ясно видимые сквозь тонкие ветки. Рори подхватил свои вещи и быстро перебежал на ту сторону так легко, словно пересекал ручеёк.

Бормоча под нос о том, что приходится выглядеть дураком перед смертью, Никодимус набрал в грудь воздуха и тоже поспешил через провал, оступившись только в самом конце «тропы», но Рори успел поймать его за рукав.

– Это было… – начал Рори, но Никодимус только рыкнул:

– Не надо комплиментов. И зачем было, ради небес, хватать меня за руку? Если бы ты только коснулся моей кожи, в твоей крови уже поселилось бы раковое проклятие.

Друид опустил глаза на свою ладонь, всё ещё сжимавшую запястье Никодимуса, и разжал пальцы.

Они пошли по настилу, по пути заглядывая в вырезанные в скале жилища. По большей части там обнаруживался всё тот же кошмар, что и на нижних уровнях: мёртвые обитатели, ограбленные дома… Некоторые, впрочем, остались нетронутыми. Эта бессмыслица беспокоила Никодимуса, но была тут ещё какая-то странность. Ощущение чего-то неправильного поразило его особенно сильно, когда он увидел детскую люльку без москитной сетки или хотя бы полога. Попытался припомнить, требовались ли москитные сетки в морских деревнях, но тут из соседней комнаты донёсся захлёбывающийся плач и такой сильный грохот, что в ушах у Никодимуса зазвенело.

Рори стремглав побежал туда, воздев свой посох. Никодимус последовал за ним. Глазам потребовалось некоторое время на то, чтобы привыкнуть к полумраку. Он успел подумать, что когда зрение восстановится, они окажутся лицом к лицу с лавовым неодемоном, уже накладывающим на них с Рори заклятие безумия.

Вместо этого, к своему полнейшему недоумению, увидел трёх юношей в серых ланготах, собравшихся над расстеленным полотнищем. Их руки бешено дёргались. Один край ткани был выпачкан запёкшейся кровью. Рядом лежало обгоревшее тело.

Над другой стороной полотнища склонилась молодая женщина. В левой руке она держала объёмистый том, а правой судорожно листала страницы.

В голове у Никодимуса щёлкнуло, всё встало на свои места.

– Назад, Рори! – крикнул он. – На остров напал вовсе не неодемон!

Рори непонимающе оглянулся на него, успел проговорить: «Не неодемон?», и тут полотнище взвилось вверх, а его острый, как бритва, край метнулся к горлу друида.

Глава 15

В Шандралу мерилом общественной значимости было поместье. Гильдии, храмы, влиятельные роды, купеческие картели, армия, флот, суд и вообще всякая организация, желающая быть узаконенной, должны были обзавестись поместьем, где заключались сделки и велись дела, а также селились те, кто способствовал успеху объединения. Лишь беднейшие семьи вели хозяйство поодиночке.

Сердцем любого поместья был павильон: круглое здание в самом центре с алтарём Тримурил. К нему примыкали дома поменьше, обычно – жилые.

Скромные поместья состояли из одноэтажного алтаря да одинокого домика. Более обширные включали в себя многоэтажные павильоны и целые лабиринты зданий, располагавшихся на нескольких террасах. Они могли похвастаться парками лилий, небольшими фруктовыми садами, собственными бассейнами для омовений, где голубела чистая вода из кратера. Самые же богатые обзаводились своими плотниками, кузнецами, ткачами, а то и небольшими базарчиками.

Святой Регент пожаловал Леандре небольшое поместье во внешнем Утранском квартале. К двухэтажному павильону примыкали жилые здания, расположенные на соседних террасах.

Продолжая недовольно ворчать, Леандра привела Дрюна и Холокаи к единственной сторожевой башне на проспекте Утрана. За железной решёткой сидел стражник. Прочие слуги звали его Старина Микос, хотя тому было только слегка за сорок, на голове сохранилась густая копна чёрных волос, а на руках бугрились мускулы – Микос в прошлом был борцом.

– Как ты тут без меня справлялся, Микос? – спросила Леандра, когда стражник открыл калитку.

Микос развёл руками в жесте облачного народа, выражавшем сокрушение несовершенством мира.