Чаролом

Леандра повела Дрюна на юг, на пятую террасную дорогу. Это был район Нижнего Баньянового квартала, где жили, по большей части, люди из Облачного народа, там стояли их изысканные павильоны. Леандра шла по мостовой до тех пор, пока не обнаружила узкую аллею между двумя поместьями, приведшую к краю террасы. Там тропинка заканчивалась, но из стены террасы выступали камни, образуя подобие лесенки. Перил не было, да и сами «ступеньки» располагались довольно далеко друг от друга.

Осторожно спустившись на четвёртую террасу, Леандра перебежала улицу и по такой же каменной «лесенке» спустилась на третью. Здесь начинался Наукаа – самый низменный и в буквальном, и в переносном смысле, квартал Шандралу. Тут не было поместий, одни только покосившиеся лачуги, облупившиеся стены, крытые пальмовыми листьями крыши, грязные улицы.

Ведя Дрюна на вторую террасу, Леандра разглядывала характерные стайки худых детишек, играющих между хибарами. Их измождённые матери настороженно выглядывали из низких дверных проёмов. На второй террасе их уже поджидал Холокаи.

– Ну? Какие новости? – спросила Леандра.

– Прибыли беженцы с острова Гребень. Нынешним утром на деревню напали, и напали серьёзно.

– Только этого нам не хватало! – застонала Леандра. – Кто хоть напал-то? – она двинулась на юг.

– Да вроде бы лавовый неодемон, – ответил Холокаи, подстраиваясь под её шаг. – Но слухи ходят разные.

– Дай-ка попробую угадать, – оборвала его Леандра. – Думаю, пустомели обвиняют в нападении на деревню членов Неразделённой Общины, почитателей демонов Древнего континента и всех тех, кого так или иначе связывают с войной Разобщение?

– Примерно. Кроме того, поговаривают о Плавучем Острове, блуждающем по заливу.

– Прелестно, – проворчала Леандра. – Очередной ушат помоев в и без того мутную воду.

– На Гребень и на богов в городе напали одновременно, – сказал Дрюн. – Нет ли тут связи?

– Скорее всего, есть. Осталось выяснить, какая, – Леандра прикоснулась ко лбу.

Благодаря богозаклинанию она почувствовала, что через час её «я» впадут в особого рода отчаяние, которое под силу вызвать одному только отцу. Настроение испортилось ещё больше. Значит, Никодимус возвращается в Шандралу.

Они продолжали путь. В довесок к покосившимся хижинам и тщедушным ребятишкам появились таверны. На верандах вторых этажей сидели, развалясь, женщины, а у дверей торчали гогочущие мужчины.

Леандра огляделась и пробормотала:

– Изнурённые матери, изнурённые отцы, изнурённые шлюхи, сутенёры и дети. Как глуп этот мир. Скажи, Дрюн, какая разница между этим зданием, – она указала на бордель, – и банком?

– Платя деньги отымевшему тебя банкиру, ты не получаешь удовольствия.

– То есть я уже рассказывала тебе эту шутку? – хмуро посмотрела она на Дрюна.

Тот согласно наклонил голову, а Холокаи захохотал и воскликнул:

– Что за лучезарное настроение у тебя сегодня, Леа!

– Если оно станет ещё чуть-чуть лучезарнее, нам всем придётся зажмуриться, – заговорщицки подмигнул ему Дрюн.

– Уже спелись, что ли?

– Я думал, ты хочешь, чтобы мы подружились, – жалобным тоном протянул Холокаи.

– Я хотела только, чтобы вы не загрызли друг друга, о дружбе речи не было.

Боги переглянулись. Холокаи пожал плечами, Дрюн усмехнулся. Леандра фыркнула.

Вторая терраса изгибалась влево, сворачивая к гавани. Справа, на нескольких террасах сразу, раскинулось величественное сооружение. – Храм Моря. Множество венчающих его шпилей холодно серели на фоне ярко-синего неба.

Миновали каменный пешеходный мостик над быстрым потоком. Пахнуло фекалиями, Леандра наморщила нос.

Из храма на вершине вулкана вода вытекала чистой как слеза. Каналы, пронизывающие город, обеспечивали ею жителей. Богатый Шандралу был самым чистым городом на свете. Однако к нижним, бедным террасам городские каналы уже мутнели от сточных вод.

В Лорне, красочном до безвкусицы, имелась поговорка: «Дерьмо катится под гору». Леандра всегда воспринимала это в переносном смысле, мол, вся пакость достаётся бедным от богатых. Как бы там ни было, в прекрасном Шандралу дерьмо катилось под гору в буквальном смысле.

Как и холера.

В Наукаа одной из самых могущественных богинь была Эка, в чьи обязанности входило излечение от холеры. Последняя вспышка этой ужасной болезни, вызывающей понос настолько жестокий, что ты умирал от обезвоживания, сопровождалась столькими жаркими молитвами, что воплощение Эки начало ярко светиться. Ночью, когда богиня шествовала среди лачуг Наукаа, её аура мерцала, точно рой светлячков.

Ведя через мостик двух богов, Леандра хмуро задумалась, не кроется ли болезнь в воде. Посмотрела вверх на темнеющий вулкан, вспомнила Плавучий город, всю мощь его политической, текстуальной и божественной власти. Так много сил сосредоточилось там, наверху, и так мало здесь, внизу.

В конце террасы прилепилась таверна, побольше и посолиднее соседок. Площадка на втором этаже пустовала, если не считать парочки обезьян, сидящих на перилах и ищущих в шерсти друг у друга.