Чаролом

Однако около ста лет назад были построены Нижние ворота[2], ведущие прямо в Новую деревню, находящуюся сразу за городскими стенами. Вдоль аллеи Лилий разрослись лавчонки и магазинчики. Здания, не имеющие никакого отношения к поместьям, нависли над мостовой. В итоге аллея сделалась такой узкой, что Франческа могла коснуться противоположных домов, просто разведя руки.

Когда-то Нижние ворота являлись укреплённым шлюзом, через который вода квартальных каналов широкими водопадами спускалась в залив. Потом к шлюзу пристроили небольшие наземные ворота. Франческа наблюдала, как Эллен выкрикивает ярко-зелёные и синие слова, пытаясь прорваться сквозь белый рёв воды и узнать у стражника дорогу в королевский приют. Тот ответил ярко-оранжевой фразой и махнул рукой.

Они спустились вниз. Новая деревня лежала перед ними сумбуром зданий около маленькой пристани. Всего три дома имели больше чем один этаж. Здесь не было белёных стен, крыши крыли исключительно пальмовыми листьями, а немощёные улочки тонули в красной грязи. И всё же деревня была куда чище и куда малолюднее квартала Наукаа.

– Эллен, ты что-нибудь слышала о Доме Подушек и божественной совокупности по имени Митуна? – спросила Франческа, когда они вышли на улицу. – Лично я ничего такого не припоминаю.

– Слышала, и довольно много, когда проходила практику в лечебнице. Просто это не те вещи, о которых говорят в палатах сановников, насколько я могу судить.

– Да? Ну, и каково же твоё суждение по поводу Митуны?

– Вам требуется духоподъёмное или упрощённое суждение?

– Я хочу, чтобы ты сказала, что думаешь на самом деле. Велики ли шансы, что моё желание осуществится?

– Пренебрежимо малы.

– Понятно. Тогда начнём с духоподъёмной версии.

– Итак, – заговорила Эллен своим холодным «лекарским» тоном. – Митуна – зачастую неправильно понимаемая божественная совокупность, в чьи обязанности входит освещение эротических аспектов человеческих привязанностей, которые, несмотря на их демонизацию отдельными культурами, являются совершенно естественными и обогащают разум и душу. Именно о них, учитывая мои личные разочарования в подобных материях на протяжении вгоняющего в депрессию числа лет, мне полезно было бы серьёзно подумать, но я вряд ли это сделаю, поскольку верю, что все до единого мужчины тупы, назойливы или себялюбивы, а следовательно, игра не стоит свеч.

– Что сталось с тем друидом, которого ты навещала в Терновнике?

– Оказался тупым назойливым себялюбцем, не стоящим моих усилий.

– Сразу и то, и другое, и третье? Какой многогранный.

– Ну, сам-то он, разумеется, так не считал.

– Хорошо, вернёмся к Митуне. В чём состоит упрощённая её оценка?

– Богиня проституции, – пожала плечами Эллен.

– Ясно. Знаешь, меня всегда занимало, как три различных королевства расценивают подобных богов. В Лорне их сразу нарекают неодемонами, и моему мужу приходится их уничтожать, что, по-моему, глупо, ведь проституция никуда не девается, есть бог или нет. В Драле пытаются их игнорировать или оставляют на откуп местным обычаям. А на Иксосе, судя по твоим словам, включили в пантеон? Полагаю, это существенно упростит дело.

Они приблизились к деревенской околице. Впереди оставалось всего несколько домов, дальше виднелось затопленное поле тарро.

– Вообще-то, я бы не сказала, что иксонцы полностью принимают Митуну. В стены города её не пускают, так что ей пришлось возвести свой Дом Подушек в Новой деревне. В Наукаа проститутки, конечно, попадаются, особенно на второй террасе. Проституция считается криминальной и, что называется, дешёвой, ею действительно заведуют местные бандиты, связанные с опиумными притонами. Состоятельные и уважаемые мужчины ходят в Новую деревню, сюда, за Нижние ворота.

– Мужчины! – фыркнула Франческа. – Они ленятся помолиться богу исцеления во время чумы, но никогда не забудут вознести молитву божкам эротики. А куда мы, собственно, идём? Где тут этот пресловутый Дом Подушек? – она обвела взглядом шаткие деревянные хижины. – Если уж мы не можем найти ребёнка, то бордель самое логичное место для расследования.

– Где он, я не знаю, но всегда можно дождаться сумерек и проследить за вереницей воровато оглядывающихся богачей. А вон там, я полагаю, сиротский приют, – Эллен показала на группу домов.

Франческа нахмурилась. Приют выглядел слишком тихим. Она постучалась. Дверь открыла усталая женщина с глубоко посаженными глазами и объяснила, что детей повели на пляж.

Пройдя по узкой каменной лестнице между двумя полями тарро, они спустились к небольшому пляжу с белым песком. Футов на десять можно было видеть дно на мелководье, тоже песчаное, берег мягко омывали волны.

На пляже творилась кутерьма. Старшие дети плескались в воде, детвора помладше ползала в тени плюмерий. За всем этим беспорядком надзирало всего несколько взрослых – взмыленных молодых женщин, замученно улыбавшихся своим подопечным.

Франческа заметила и одного мужчину: высокого, худого, с буйной чёрной шевелюрой и в мантии священника Тримурил. Признав в Франческе и Эллен чарословов, он направился им навстречу, отрекомендовавшись братом Палаканом.