Чаровница

Я любила здесь иногда проводить время. Березки совсем низко склонились над беседкой, а если забраться на крышу, то можно совсем спрятаться среди их веток. У меня даже было управженение, которое я сама себе придумала — вызывать маленький воздушный поток, срывать с его помощью один из березовых листиков и вырисовывать с его помощью восьмерки и какие-нибудь замысловатые фигурки вокруг своих пальчиков.

Вот и сейчас, развивая таким образом свои умения в управлении ветром, легла поудобнее и задумалась. Мертвец поразил. Ко всем тем вопросам, накопившимся за столько времени знакомства с Лучиком, которые я хотела задать Мертвецу, прибавилось еще несколько. Например, почему он такой? Мне хватило этой встречи, чтобы понять — Мертвец не просто молчаливый или задумчивый. Он действительно нелюдимый и, похоже, что каждое слово дается с трудом. А еще, что-то внутри меня просто кричало о том, что следует держаться от него как можно дальше. Видимо, это из-за первого впечатления, которое он произвел. А ведь я не испытаваю такого по отношению к его сестре. Лучик наоборот располагает к общению, о ней хочется заботиться, радовать, оберегать.

И почему он так сказал про память? Откуда знает вообще про меня? Вопросы, опять одни вопросы.

Я задумалась. Что может повлиять на память человека. По-моему уж всяко лучше помнить и знать себя, чем уже в зрелом возрасте заного постигать и изучать мир, его правила и нормы. Ведь память — это опыт прожитых лет; это то, что не позволяет совершать ошибки во второй раз; это возможность отдавать себе отчет в своих поступках, различать что хорошее, а что плохое. Значит, Мертвец хотел что-то сказать мне этим, но вот что?

Следующие несколько дней по возможности я наблюдала за Мертвецом. И, хотя мы не часто с ним встречались, поняла, что он всегда такой: холодный, безэмоциональный и молчаливый. Парень мог даже не заметить, что с ним здороваются. Даже тогда, когда я пришла вместе с Лучиком к нему, он практически ничего не сказал и не выразил никаких эмоций при встрече с сестрой. Но девочка не обиделась, молча подошла, обняла его, почему-то не гладя в ему в глаза.

Я уже хотела возмутиться таким поведением Мертвеца, но затем вспомнила, как он пришел ко мне в первый раз. Тогда было сказано всего три слова, но каких! «Спасибо за сестру»… Он был признателен, а значит, любит Лучика.

Он так же молча игнорировал мои вопросы, связанные с той странной фразой, касающуюся памяти. Только смотрел на меня своими холодными глазами, будто присматривался, изучал. Так ничего и, не добившись, я оставила их вдвоем. Вполне возможно, что Мертвец просто не хочет разговаривать с сестрой в моем присутствии.

Уйдя от них, направилась в свою вновь отремантированную комнату. Уже практически прийдя, встретила Аувелесия, который почему-то был в полном боевом облачении — тяжелая броня из металла, под которой еще и кольчуга была, зеленый плащ, скрепленный на шее кулоном в форме листика, длинный меч у правого бедра, а за спиной был колчан со стрелами и луком. Эльф держал в руках походную сумку. Увидев меня, он печально улыбнулся, но приблизившись, попытался выглядеть более радостным.

— Эматрион, а я тебя искал.

— И зачем же? — улыбнулась я.

За то время, что я прожила в Дентивирелле, мы успели даже сдружиться, несмотря на то, что первоначально Аувелесий был против моего пребывания в чертоге.

— Попращаться зашел, — выдохнул он.

А я стояла и пыталась понять, что происходит. Если подумать, то Аувелесий не должен сейчас отправляться на дежурство на восточных границах, он ведь только вернулся. Да и облачение стражи обычно не ходят. Им главное удобство и свобода действий. А броня хороша для защиты.

— Куда? — ошарашено спросила.

— Что «куда»? — попытался сделать удивленный вид Аувелесий.

— В таком виде не идут на дежурство, — окинула пристальным взглядом эльфа.

— Эматрион, это всего лишь боевое облачение.

— И походная сумка, кстати, уже собранная, тебе так просто нужна? — злобно перебила его. — Я повторяю, куда тебя отправляют?

— На дежурство, — сказал, будто бы нехотя, Аувелесий. — На границах столкновения, поэтому приказали, усилить уборону.

— Хммм… — задумалась, решила, что у него нет повода меня обманывать. — Тогда, буду тебя очень ждать, — и сама от себя такого не ожидая, обняла эльфа. — Ты побереги себя.

— Обязательно, — крепко сжал в объятьях Авелесий. — Я постараюсь вернуться как можно раньше. А ты о маме позаботься.

— Хорошо, — пообещала.

— Ну, мне идти пора, — как-то печально сказал эльф, а затем развернулся и пошел к лестнице, ведущей вниз.

Я выдохнула, потерла переносицу. Странное ощущение начало расти внутри меня. Непонятная тревога не давала покоя, а еще казалось, что меня куда-то тянет, что-то зовет, и поэтому, я решила, что стоит разыскать Танариану, поговорить с ней. Она наверняка найдет первопричину этого странного ощущения. Не зря же эльфийка является еще и «видящей». Иногда, мне кажется, что она знает абсолютно все.