Чаровница

Так пока она пряталась, он пробрался в дом хранительницы. Вот почему ей пришлось ждать так долго. Но зачем? Зачем ему понадобилось все портить? Хранительница об этом пыталась ее предупредить?

– Что ты наделал? – привкус разочарования смочил горечью ее язык и с каждой следующей секундой становился лишь сильнее. Она подбежала к нему и выбросила вперед руку в отчаянном жесте, вцепившись пальцами в его локоть – так крепко она ни за что еще не держалась, даже когда спускалась по коре с верхушки самого большого дерева в их лесу. – Все еще можно исправить. Пойдем, вернем их на место, – она потянула его в сторону дома. Однако парень грубо дернул локтем, освободив его из ее хватки, и отошел от нее на несколько шагов.

– Нетужки. Я уже потерял одну выгоду. Еще и эту я тебе не отдам.

– Что ты такое говоришь? – неверующе спросила Мэнди. Разве она не любила его? За что он с ней так? Но, как оказалось, дальше ее поджидало нечто еще более худшее, чем кража ожерелий.

– Я хотел продать пиратам иномирянку. Даже доказательство привел им. Знаешь, сколько мне обещали золота за тебя? – в голосе его промелькнула недовольство пополам с обидой. Будто он взаправду винил ее в том, что она воспрепятствовала его намерению совершить гнилостный поступок, – А эта карга запретила тебе являться в наш мир. Но ты молодец, нашла меня и привела сюда. А этот камень? Думаю, мне за него дворец, не меньше, отдадут.

Коварство его открылось теперь Мэнди в полной мере. Как жестоко она обманулась, глупая! Больше никогда она не ослушается свою хозяйку, больше никогда не поверит ни одному мальчишке. Она обещает.

Сглотнув обиды, но не избавившись от них, а лишь отринув их на потом, она сделала шаг к парню. Он вместе с тем – шаг от нее.

– Ты отдашь мне ожерелья, – сказала она голосом, еще не до конца оправившимся от задетых ее сердечных чувств. Однако все же какую- то твердость ей выдать удалось. – И камень отдашь, – она сама откроет портал и выбросит его в него.

Парень притворно вздернул брови, вытянул щеки, сжал губы и повертел головой, словно ища что- то. Или кого- то. Но вокруг были лишь деревья, озеро, да небо над их головами. Ветер, и тот застыл, будто в напряжении ожидая конца их переделки.

– С чего бы? – фыркнул он и скинул шутовскую маску. – Я забираю эти ожерелья. Не за тебя, так за них что- нибудь отхвачу. Да и доказать, что они волшебные будет гораздо легче. Смотри- ка, на них, на всех этих бусинах, отображается какая- нибудь шевелящаяся картинка. И все, будто взаправдашние, живые.Да мне за них даже больше, чем за тебя заплатят, – сказал он, осматривая свою кражу.

Она сделала еще шаг, он не заметил.

– Ты не понимаешь, – замотала она головой.

– Ой, только не плачь, – глаза его небрежно закатились, подбородок поднялся аж к звездному небу. – Хочешь, поцелую на прощанье? – ехидная улыбка растянула его губы, причиняя ей душевную боль. Она ведь любила…– Тебе же всегда нравились мои поцелуи.

– Убирайся вон из этого мира, – прошептала она.

– С радостью, – он подскочил на месте, выражая то веселье, на какое горазды одни безумцы. И почему Мэнди не увидела в нем отсутствия разума раньше? Он из обделенных Всевышним, а у нее и мысль об этом ни разу не обмолвилась.

Парень достал камушек, и тот засветился, открывая портал меж их мирами. Он был похож на плавный разрез в невидимой ткани, по разные стороны от которой находилось по полноценному миру. Внутри разреза был виден мир – теплый, солнечный и зеленый. На фоне сумрачной синевы он выглядел манящим, будто звезда, спустившаяся с неба и застывшая в миллиметрах над земной поверхностью. Вора он тоже влек пуще некуда.

И тут Мэнди ринулась в бой, сочтя момент как нельзя подходящим. Она прыгнула вперед, сиюсекундно сокращая итак небольшое расстояние между ними, и ударила его правой пяткой в голень, заставляя упасть. Меж тем позади парня открылся портал.

– Ррр, Мэнди, – раздраженно крикнул вор и предатель. – Отстань! Я все равно унесу их. Но будешь препятствовать мне, и я не посмотрю на то, что ты девочка. Понятно тебе?

Вместо ответа Мэнди попробовала заставить парня распустить руки и выронить ожерелья. Она решила добиться этого при помощи укуса. До крови она въелась зубами в его запястье. За этим последовал исполненный боли вой; он прошелся по всей округе, пронесшись над берегом и потревожив тишь озерной глади.

– Ты напросилась сама!

Карвахол подскочил с песка, одновременно с тем вырывая руку из зубов девушки и этим решением нанес себе непоправимый ущерб, потеряв кровь и кожу в этом месте. Забегая вперед, надо сказать, что на месте этом у него останется шрам и будет преследовать его воспоминанием об этой ночи всю его жизнь вплоть до самой смерти.

У девушки больно клацнули зубы, когда ее противник вырвался, и рот смочил металлический, уродливый вкус, от которого ее бы тут же прямо и стошнило, если бы она не понимала – нельзя сейчас отвлечься. Нельзя было позволить ему унести ожерелья и камушек. Это все ее вина. Хранительница ни за что ее не простит.